– Ах! Вы, оказывается, в курсе?
– Моя мать рассказывала мне о ней.
Старая женщина посерьезнела.
– О! Да, ваша мать, ну конечно же…
Казалось, что упоминание о Розине было ей неприятным, омрачало такой безоблачный момент.
– Она существует! – резко заявил Эдуар, как бы доказывая этой свалившейся с небес бабушке, что не стоит забывать ту маленькую служаночку.
Гертруда поняла предостережение.
– Как она поживает?
– Самым лучшим образом.
– Была ли она замужем?
– Никогда.
От этой новости княгиня, похоже, пришла в восторг.
– Ах, вот как! Очень хорошо.
– Почему?
– Раз у вас официально не было отца, посмертное установление отцовства будет облегчено.
Наверное, после первого визита Эдуара Гертруда все крепко обмозговала.
Старуха взяла потрескавшуюся руку своего внука, поднесла к губам и поцеловала твердые пальцы механика.
– У них тоже иногда были такие же руки. Когда вы чинили нам машину в Версуа, видя вас склоненным над мотором, я поняла, что вы именно тот, за кого себя выдаете.
В дверь постучали. Вошел герцог Гролофф в сопровождении дамы с пышной грудью, в зеленом бархатном костюме с вышивкой, напоминающей фольклорные мотивы. Красные прожилки пробивались на лице женщины, несмотря на густой слой косметики. Ей должно было быть около пятидесяти лет. Выпуклые, очень голубые глаза свидетельствовали о природной глупости.
– Вы уже знаете герцога Гролоффа, – сказала княгиня, – а это его супруга, герцогиня Хейди.
В последних словах княгини сквозила ирония. Эдуар понял, что его бабушка не очень-то уважала безвкусно разряженную толстуху.
Поодаль от этой пары стояла другая – старый Вальтер и низкорослая брюнетка средиземноморского типа.
– Вальтер Воланте и его жена Лола, – объявила Гертруда. – Он итальянец, а она португалка. Они славные, работящие и преданные люди.
Княгиня протянула руку Маргарет, и та поторопилась помочь ей подняться с широкого кресла.
– Не знаю, известна ли вам эта новость, – сказала княгиня, – но я, друзья мои, с большой радостью представляю вам моего внука, Эдуара Первого Черногорского.
Сначала зааплодировал герцог, его примеру последовали пять остальных членов княжеского двора.
– Поприветствуйте их, Эдуар! – шепнула Гертруда.
Бланвен подошел к кучке людей, изобразив на своем лице приличествующую случаю улыбку. Пытаясь соблюсти правила этикета, основываясь на правилах логики, он прежде всего протянул руку герцогу и горячо пожал ее. Затем он обменялся рукопожатиями с герцогиней, мисс Маргарет, с Лолой и Вальтером, чьи добрые, глубоко посаженные глаза повлажнели.
Эдуар испытывал страшную усталость, будто после тяжелых физических упражнений. Он думал о малышке Розине, привезенной тридцать три года назад незнакомцами в этот дом, и в конце концов решил, что жизнь прекрасна и в то же время нелепа.
20
После отъезда Эдуара Наджиба поселилась в гараже-мастерской и спала в хозяйской кровати. Селим же, закутавшись в одеяло, уходил на ночь в «гостиную».
Через два дня Бланвен позвонил и сказал, что задержится на более долгий срок, чем предполагал, и поручил ведение всех дел Банану. Эдуар оставил свой номер телефона на тот случай, если возникнут какие-нибудь проблемы.
Банан старался изо всех сил, чувствуя свою значительность. Как сутана делает человека монахом, так и он, побывав в шкуре хозяина, считал, что стал более авторитетным, даже более мудрым. Парень трудился до поздней ночи, чтобы ублажить членов клуба (так Бланвен называл составляющих его клиентуру фанатиков переднеприводных автомобилей), проглатывал техническую литературу, чтобы пополнить свои познания в этой области. Единственная трудность для магрибинца заключалась в составлении счетов, поэтому-то он и пригласил сестру пожить вместе с ним. Девушка прекрасно разбиралась в этих делах, она не чуралась работы, корпела над каталогами, в которых выискивала цены на запчасти. На основе старых счетов она выписывала новые, печатала их на старенькой пишущей машинке, разбитой заскорузлыми пальцами Эдуара.
Наджибе было хорошо в этой полутемной мастерской, ей безумно нравилось работать для него. Девушка терпеливо ожидала возвращения Бланвена, с покорностью бретонской крестьянки, ждущей своего жениха, рыбака, ушедшего на промысел трески к Ньюфаундлендским островам. Ей было приятно жить в его холостяцкой конуре, впитывать в себя мужской запах, который витал повсюду. Она приходила в волнение от трогательных вещей: очень старой фотографии Рашели в рамке из ракушек; диплома, удостоверяющего, что его владелец занял первое место на выставке «Ситрое-нов-15 six», рюмочки для яиц из низкопробного серебра, на которой было выгравировано имя Эдуар; пары детских ботиночек, связанных между собой шнурками.
Каждый предмет рассказывал о нем и умилял Наджибу.
Брат и сестра питались кое-как. Иногда заходила их мать, приносила детям кускус в эмалированной кастрюльке или остатки обеда, так как знала, что дочь не умеет готовить. Четкого времени для еды не было, Селим и Наджиба присаживались за краешек стола, когда у них начинало урчать в животе. Парень говорил за двоих: о своей работе, о том, что отсутствие Эдуара уж слишком затянулось.
– Стоило появиться этому толстому старику в «роллс-ройсе», – говорил он, – как все переменилось. А знаешь, что он называл Дуду «монсеньор»?
– Потому что он действительно монсеньор, – отвечала девушка. – Я всегда знала это. Он только делал вид, что из здешних, на самом же деле он приехал издалека.
– Ты ведь знаешь его мать?
– Но ты не знаешь его отца!
Однажды ночью зазвонил телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116