Стефани вскоре после их переселения в пристройку завоевала сердце жены шофера дальних рейсов, которую она как-то случайно встретила в округе. Женщина была молода, глупа и печальна, и Дылда легко ее покорила своей неиссякаемой болтовней и бойкостью. Муж возлюбленной Стефани часто находился в отъездах и оставлял жену надолго одну с малышом. Поэтому Дылда наносила ей ночные визиты и уходила до зари, так как родители мужа жили в соседнем домишке. Как-то Стефани, возвращаясь со своего ночного свидания и стараясь идти по траве, чтобы заглушить шум собственных шагов, увидела переднеприводную машину, которая остановилась перед воротами гаража Бланвена. Банан вышел из машины, чтобы отпереть гараж, оставив дверцу полуоткрытой. При тусклом освещении Дылда смогла разглядеть пассажира. Этот человек не соответствовал описанию Эдуара со слов Мари-Шарлотт, но интуиция подсказала ей, что это был именно он. Как только машина въехала в гараж, Дылда помчалась сообщить новость Мари-Шарлотт.
Из-за жары Мари-Шарлотт спала голой. Она тут же подскочила, возбужденная новостью. Не одевшись и не обувшись, девчонка схватила свой знаменитый бинокль и помчалась к гаражу. Она пристроилась на небольшом холмике, чтобы наблюдать за происходящим на втором этаже. Горел свет. Мари-Шарлотт направила бинокль на освещенную комнату и перед ней возникла очень четко фигура Эдуара.
– Черт возьми! – воскликнула она. Сильно изменившийся облик Эдуара ошарашил ее.
«Он смертельно болен», – прошептала про себя девчонка.
Она продолжала рассматривать своего кузена, охваченная противоречивыми чувствами. Когда Мари-Шарлотт увидела Эдуара в таком состоянии, это как-то подавило в ней желание его убить. Ведь умирающих не убивают?
Банан приготовил кофе, но Эдуар сделал лишь несколько глотков. Затем парнишка отвел князя в другую комнату, свет погас, и Мари-Шарлотт не могла больше ничего разглядеть.
Девчонка вернулась к себе. Фрэнки проснулся и, увидев ее, загоготал.
– С голым задом, да еще с этим биноклем на шее ты похожа на швейцарскую корову с колокольчиком!
– Заткнись, Мао!
По этому грубому окрику он понял, что Мари-Шарлотт не в духе.
– Я ошибалась, это не он? – спросила Стефани.
– Нет, он самый, – вздохнула Мари-Шарлотт.
– Тогда чем ты так недовольна? Разве не настал день триумфа?
– Он умирает.
– Что это ты рассказываешь?
– Полная развалина; он даже не может держаться на ногах! Вероятно, у него сифилис.
– Это меняет планы?
– Я еще не знаю; я хочу с ним поговорить, в любом случае – повидаться.
– Мы идем?
– Не сейчас.
– Чего ты ждешь? – спросила Дылда. – Чтоб он сдох?
– Я жду, чтобы араб ушел; он, по всей вероятности, вынужден будет отлучиться, чтобы привезти свою сестру ухаживать за больным. Он ее вчера отвез к старикам, так как, видно, собирался в Швейцарию за Бланвеном. Ведь он теперь никогда не оставляет сестру одну.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. А пока не спускайте глаз с гаража. Дежурить будем по очереди, начиная с меня.
– Есть, капитан, – сказала Стефани. – Меня бы очень устроило быть последней, ведь я глаз не сомкнула этой ночью.
Она улыбалась.
– Ты ленива как кошка! – сказал Фрэнки.
* * *
Эдуар завел будильник на шесть утра, но проснулся он еще до того, как будильник зазвенел. Окно его комнаты было похоже на мутный аквариум. Рассвет чуть брезжил. Князь проснулся весь в поту. Как ни странно, эта ночная испарина немножко его взбодрила. Он обтерся сухим полотенцем и от этого почувствовал некоторое облегчение.
Эдуар, как и накануне, надел грубую хлопчатобумажную сорочку, джинсы и куртку. Он был снова Эдуаром Бланвеном, который отправлялся отбывать месячное заключение во французскую тюрьму, а не Эдуаром Первым, князем Черногории.
Банан приготовил кофе. Они его выпили в молчании. Эдуар увидел футляр Рашель и спрятал его в карман.
– У меня есть для тебя выручка, патрон. Не Бог весть что: так как я езжу на замедленной скорости, мне пришлось смягчить электроприводной ремень и отдать одну треть на судебные расходы.
Банан взял коробку для бисквитов, где хранились деньги, и высыпал ее содержимое на стол.
Он считал деньги медленно, тщательно, ибо они всегда вызывали у него некоторую робость.
– Восемь тысяч шестьсот франков, – сказал он.
– Ты взял из них свой месячный оклад? – спросил Эдуар.
– Нет, но я могу подождать; наши старики нас с сестренкой подкармливают, и некоторые клиенты мне оставляют чаевые.
– Это ни к чему, – запротестовал князь. – Возьми себе пять тысяч, а три тысячи пошли почтовым переводом мадам Скобос, княгине Черногории, замок Версуа, Женева. Я себе оставлю шестьсот франков; туда, куда я отправляюсь, мне этого будет достаточно.
Он посмотрел на золотые часы:
– Пора, сынок.
Внезапно он передумал продавать часы. Сняв их, Эдуар передал их Банану.
– Если со мной что-нибудь случится, отвези их ба Гертруде и помоги ей продать мои машины; эти княгини, знаешь ли, ничего не смыслят в практических вопросах.
Его относительно хорошее состояние внезапно закончилось на лестнице, где он чуть не упал. Если бы Банана не было рядом, он скатился бы с лестницы. Парнишка помог ему добраться до машины и уложил его на заднее сиденье.
– Отдохни! – посоветовал он. – Мне кажется, когда они тебя увидят, они тут же тебя отправят в замок.
– Тюрьма – не армия! – возразил князь.
* * *
В конце концов, Мари-Шарлотт осталась одна наблюдать за гаражом Эдуара. Ей не хотелось спать, и она предпочла сторожить сама со своим знаменитым биноклем. Изможденное бородатое лицо Эдуара приводило ее в ужас. Она испытывала отнюдь на жалость – это чувство ей было незнакомо, а наоборот, безысходную ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116