Мой славный уборщик лошадиных субпродуктов сказал “Шартр”, потому что он расположен к гуанотике, кроме этого он ничего не знал.Снова микрофон.— Берю?— Ну-ну? Сообщение передал.— Уточнение. Заграждение также и в направлении Парижа.— Н-ну.— Вежливо узнай у мсье, который сопровождает тебя, марку машины и ее номер. Если он не захочет говорить, будь настойчив, ты меня понимаешь?— Н-ну! Он тоже поймет!Баден и Бензен, зажатые в кабине у меня под боком, ждут решения моей доброй воли. Что делать? Куда идти? Куда бежать? Направо? Налево?Я бы поехал прямо, но это приведет меня прямо на парапет Итак-с-сс?— Может, в Париж? — осмеливается сказать Бензен, который хочет успеть домой к обеду. Я подчиняюсь… Даю полный газ. Мы проезжаем с десяток миль, и я начинаю ругаться, как Жанна д'Арк в Реймсе, бикоз я не вижу на горизонте ни одного полицейского мотоциклиста. Может, кожаны устроили мотопробег?! Но речь не идет о том, чтобы представлять фирму Чинзано на Тур де Франс перед изумленной публикой!Охваченный сомнением, как мсье Дон Диего, я включаю микрофон.— Ты точно передал второе сообщение, Берю?Вместо лаконичного ответа я слышу свист, к тому же мелодичный.— Эй! Толстый, не разыгрывай из себя райскую птичку, отвечай!Нахальный свист продолжается.Черт меня побери, я резко торможу на обочине и забегаю за машину, чтобы открыть дверцу. Печальная картина: Толстый на полу в состоянии кей'о. Кайюк, который его вырубил, держит в руках, скованных наручниками, милую пушку из одного из ящиков для инструментов. Тотчас он плюет свинцом. Мое счастье, что коротким движением руки я захлопываю дверцу и что она бронированная, иначе ваш юный друг в настоящее время представлял бы из себя решето кроссворда.Я же говорил вам, ребята, что нужно быть осторожными, может вылететь птичка! Глава 11Что называется, дать тягу В жизни бывают обстоятельства, при которых, чтобы принять решение, не обязательно собирать семейный совет или проводить тайное голосование. Для того чтобы сообразить, что этот человек опасен, учитывая, что имеет в распоряжении весь наш арсенал, а в лице Берю важного заложника, мне нужно не больше времени, чем продюсеру фильма, чтобы прочесть сценарий. Вы скажете мне, что на планете, где цветы увядают, любовь проходит, а человек кончает тем, что превращается в скелет, беречь персону Берю для времени “X” — глупо! Пусть так, но опыт показывает, что лучше играть со своей жизнью, чем со смертью других.Я бросаюсь к кабине и кричу Бадену, чтобы он дал мне дымовую шашку.Только бы этот ублюдок Кайюк не угрохал Толстого. Баден протягивает мне штуковину.Теперь дело за малым: закинуть ее внутрь “Летучего голландца” и не схлопотать бортовой залп.Я снова открываю дверцу, с большими предосторожностями, как вы понимаете, и посылаю свой свадебный подарок с доставкой на дом.Раздается бум! Кайюк отвечает предусмотренной тирадой, но я уже успел закрыть дверцу. Сейчас мсье начнет мерзко кашлять. И Толстый будет аккомпанировать ему на своих расстроенных голосовых связках.Мои помощники рядом со мной. Я описываю им шабаш, который произошел внутри.Он вырубил Толстого в то время, когда тот передавал сообщение.Надеюсь, что он его пристукнул не до смерти.Ждем несколько секунд. Желтоватый дым просачивается сквозь щель под дверцами.— Если ждать слишком долго, они загнутся, — замечает Баден, который испытывает слабость к Берю.Я знакомлю их со своим планом действий.— Ты, Бензен, укроешься в кювете и будешь стрелять в парня в случае передряги. Предпочтительно в ноги.— Ясно!— Ты, Баден, открываешь дверцу. Держись за бортом шарабана.— Хорошо, патрон. А вы? — спрашивает он.Вместо ответа я лезу на капот и бросаюсь ничком на крышу тарантаса.Если бы вы видели рожи проезжающих водил, вы бы немного развлеклись, честное слово! На них застыл один вопрос: во что здесь играют?Я делаю знак Бадену открыть дверцу. Жирное облако вырывается из фургона, за ним сразу измученный Кайюк, который кашляет так, что глаза лезут на лоб, и при этом потрясает пушкой. Красавчика Сержа тут же ждали с распростертыми объятиями и моим приветом!Я прыгаю на него, как это делает леопард, переодетый тигром. Он падает! Удар лодочкой в челюсть, второй по хранилищу желчи — и все нормально.— Займитесь Толстым! — кричу я дружкам. Автомобилисты притормаживают, происходит столпотворение машин! Как на ярмарке в Троне.Баден и Бензен извлекают из фургона харкающую, кашляющую, грязную, хрипящую массу. Берю приходит к нам, так же, как и в себя, в своем элегантном костюме, скроенном из половой тряпки, рубашке, засаленной до блеска, и очаровательной шляпе, купленной по случаю у отставного огородного чучела.Его откачивают, искусственное дыхание, полноценный стакан с ромом, компрессы… Он лежит, как на вершине Анапурны, наш яйцеголовый, которого ни одна курица не согласилась бы высиживать. Он исходит слезами, он зеленеет, он обрастает дорожной пылью и посылает ругательства на все стороны света.Парень в “шевроле” спрашивает, не нужна ли его помощь. Те, кто остановились первыми, рассказывают вновь прибывшим фантастические версии в стиле Рокамболя. Эти, в свою очередь, повторяют ее новичкам, которые учат ее наизусть, чтобы воспользоваться в будущем, и так продолжается до тех пор, пока грифы, прибывшие на своих пятьсотсильных мотоциклах, не восстанавливают движение.Я представляюсь им, и они успокаиваются.— Вас вызвали по радио? — спрашиваю.— Нет, мы проезжали мимо…Я присаживаюсь на корточки рядом с Берю. Он фиксирует на мне глаза, налитые кровью. Его пучки лезут из витрины.— Послушай, Толстый, он вырубил тебя до того, как ты должен был во второй раз связаться с полицией?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39