— На первый взгляд, — говорю, — мне кажется, что те, кто почувствовал недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости.
Пти-Литтре пожимает плечами.
— Послушайте, — протестует он, — все ели все!
— За столом да, — возражаю я, — а после? Я полагаю, вы подавали ликеры, шампанское…
Он снимает очки, и его маленькое треугольное лицо гаснет, как витрина магазина в семь вечера.
— Верно, об этом я не подумал… Я продолжаю мое рассуждение:
— Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные…
Остальные, то есть здоровые, кивают с озабоченно-важным видом. В этот момент входит высокий худой месье с седеющими волосами. Чемоданчик из крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру.
Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему.
— Ах, профессор, это невероятно! Спасибо, что пришли! Это какое-то безумие!
Пока он объясняет, профессор Бальдетру осматривает лежащих. А я тем временем философствую. Какая же это глупость, говорю я себе, собираться, наряжаться, наводить красоту… и все для того, чтобы вместе пожрать. Профессор Бальдетру распрямляется.
— Это, без сомнения, наркотик, — заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать, как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц.
— Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не было и не будет наркотиков!
— Я знаю что говорю, — сухо заявляет профессор. За этим следует напряженная тишина, которую нарушаю я:
— Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик? — Именно.
Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу звонить в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу.
— Патрон?
— А, Сан-Антонио! Ну что?
— Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске?
— Нет. Думаю, он сейчас у себя дома.
— Спасибо.
Я кладу трубку, прежде чем босс начал давать мне свои обычные наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти.
— Скажите, старина, это вы подавали ликеры?
— Да, вместе с Жюльеном… — И он добавляет:
— Жюльен лежит вместе с дамами и господами!
— Он зашибал?
Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами.
— Бывало.
— Я хочу сказать: он пил во время работы?
— Я понял. Да, Жюльен иногда выпивает тайком стаканчик… У него несчастье — ушла жена.
— И что обычно он пьет?
— Виски. Я киваю.
— Месье Пти-Литтре тоже пьет виски? Мой собеседник не понимает этого сопоставления и несколько шокирован им.
— Никогда. Месье выпивает немного вина за обедом, а в остальное время пьет только фруктовые соки. Я размышляю три секунды, потом благодарю его.
— Прекрасно.
Вернувшись в салон, я нахожу профессора Бальдетру сидящим в кресле со стаканом виски в руке и дающим уцелевшим урок по наркологии. Он мне говорит, что сейчас приедут “скорые” и отвезут всех в его клинику.
Я, соглашаясь, киваю.
— А пока, дамы и господа, — говорю, — я бы хотел знать, что вы пили после ужина. Вы, мадам?
— Кофе, — воркует толстуха, по мере возможностей маскирующая зоб под бриллиантовым ожерельем.
— И все?
— Все.
— Вы, мадам?
— Шампанское с апельсиновым соком, — отвечает мне элегантная особа.
— А месье?
Длинный очкарик с орденской ленточкой произносит тоном, более холодным, чем взгляд змеи:
— Шампанское!
— Вы, месье?
Тип с небольшой бородкой меряет меня полным ненависти взглядом, прежде чем ответить:
— Виски.
Я подпрыгиваю.
— Вы уверены?
— Простите, — возмущается он, — я пока еще помню, что делаю…
Нас прерывает профессор Бальдетру. Он корчится в своем кресле и стонет.
— Господи, он тоже! — хнычет Пти-Литтре.
Стакан эскулапа еще стоит на низком столике. Я беру его и принюхиваюсь. Это скотч.
— Кто ему налил? — ору я.
— Он сам, — бормочет издатель, — пока вы звонили… Признаюсь, я не подумал…
Я замечаю рядом со стаканом бутылку.
— Он налил отсюда?
— Да.
Я поворачиваюсь к бородатому.
— А вы, месье?
— Нет, — отвечает он. — Я пью только “Хейг” с пятью звездочками.
Скромные запросы!
Звоню лакею. Он является очень быстро, потому что стоял за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине.
— Скажите, — спрашиваю я, показывая ему бутылку, — во время вечера вы подавали это виски?
— Да, месье.
— О'кей, спасибо.
Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю палец и осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а в скотче я разбираюсь. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный привкус. Ошибки быть не может: вот источник беды. Это “Мак-Геррел”. Blended and botteled by Daphne Mac Herrel, Scotland— уточняет этикетка. Не очень известная марка. Я говорю об этом Пти-Литтре, который розовеет от смущения за своими иллюминаторами.
Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей, озабоченный, как бы не показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом:
— Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употребляет только его. Он утверждает, что это самая лучшая марка.
— Сколько он вам его дал?
— Шесть бутылок.
— Где остальные? — спрашиваю я слугу.
— Одна пуста, — сообщает он, — эта начата, а остальные четыре целые, еще не распечатанные.
— Отлично, заверните. Я возьму их с собой. Тут является еще не совсем проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу его в сторону.
— Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе. Рыжий показывает мне на неподвижно лежащую публику:
— Чего это с ними?
— Это мне скажешь ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40