Это кажется мне нелогичным, а я, несмотря на свою поэтичную натуру, обожаю логику.Мне не терпится попасть в Канн, чтобы попытаться найти живущую в квартире женщину, чья фамилия начинается на “Бла”. Это будет непросто, но мне удавались и более лихие подвиги.Страсбурский полицейский уверяет меня, что фотографии мертвеца печатают и я получу их через четверть часа.— А пока, — говорю, — я бы хотел позвонить в Париж.Я устраиваюсь в маленьком кабинете, полном пожелтевших бумаг и дохлых мух, в этаком монументе бюрократии во всем ее ужасе и пыли! Закуриваю сигарету и требую без всякой очереди соединить меня с Парижем. Трубку снимает сам Старик.— Это Сан-Антонио, — говорю я.— А! Я с нетерпением ждал от вас известий… Ну что? Даю ему сжатый отчет о поездке.— Совершенно точно, — говорю я в заключение, — что дело настолько таинственное, насколько можно себе представить: тип отдает концы в городе, где его никто не знает, оставив в багаже супербомбу. Он как с неба упал… Но, честно говоря, я не думаю, что этот интересный случай связан с делом пропавшего русского атташе.Босс молчит.— Алло! — кричу я, боясь, что нас разъединили.— Алло, — отвечает он.Новая пауза, потом он спрашивает:— Что собираетесь делать?— Ехать в Канн! Поезд скоро…— Езжайте, — соглашается он. — Приехав туда, позвоните в центральное управление полиции. Если в промежутке я узнаю что-то новое, то оставлю для вас сообщение.— Дежурство в морге что-нибудь дало?— Ничего… пока.Я ему благодарен за это “пока”.— Босс, может быть, вы поделитесь со мной своими мыслями, а то я теперь не могу гоняться за двумя зайцами.— Возможно, Сан-Антонио, вы гонитесь за одним зайцем, — Это вам сообщил ваш нос, патрон?— Допустим, — отвечает он. — Во всяком случае, я могу вам сказать одну вещь.— Какую?— По фотографии бомбы, присланной сюда фототелеграфом по моей просьбе, наши эксперты определили, что она русского производства!Поскольку я обалдело молчу, не зная, что сказать, он добавляет:— Счастливого пути.Щелчок.Замечаю, что моя сигарета погасла, снова прикуриваю ее, кладу на заляпанный чернилами стол ноги и с наслаждением затягиваюсь.С одной стороны, я ищу пропавшего русского дипломата, с другой — нахожу свалившуюся с неба русскую бомбу… Надо признать, нюх у Старика действительно неплохой?Я перебираю в памяти мою коллекцию трупов: Одеревенелый (ему я разнес морду пулей уже мертвому); малышку Фриду разорвало на куски из-за ее благосклонности ко мне; Рашель выпала из окна… с моей помощью; лже-Клюни помер, когда я его допрашивал.Трупы, и опять трупы! И все в большей или меньшей степени на счету некоего Сан-Антонио.Это в конце концов надоедает. И зачем?А я знаю? Ведь не ради конверта, что правительство дает мне в конце каждого месяца.Может, ради куска трехцветной тряпки, болтающейся над госучреждениями? Но я не ура-патриот.В жизни есть страховые агенты, виноторговцы, рабочие заводов “Рено”, полотеры… А есть те, кто может жить только на грани. Необязательно на грани закона, главное — на грани жизни и смерти.Я из их числа.Это как цвет кожи: если родился негром, то негром и останешься, нравится тебе это или нет.Это не выбирают…— Вот фотографии, господин комиссар, — говорит вошедший полицейский.Я шумно вздыхаю и гашу сигарету о каблук. Глава 6 Старшего комиссара каннской полиции я знаю потому, что мы уже встречались во время одного расследования, что я вел на юге.Это коренастый брюнет с падающими на широкий лоб вьющимися волосами, смутно напоминающий быка.У него быстрые глаза и сильный южный акцент.— Зачем приехали? — спрашивает он.— Играть в угадайку, — отвечаю.— А! Могу я вам помочь, коллега?— Может быть, — соглашаюсь я. — Цель моего приезда — найти женщину с фамилией, начинающейся на “Бла”, которая знает этого человека.Достаю фото Клюни.Пеллегрини — это фамилия моего приятеля — смотрит на изображение. фотография безупречна. Ребята из лаборатории придали лицу мертвеца живое выражение, и ошибиться может любой. Любой, но только не такой опытный человек, как Пеллегрини.— Э, — бормочет он, — да ваш малый кажется мне немного мертвым.— Да не немного, а целиком… Его физиономия вам ничего не напоминает?— Совершенно ничего. Этот никогда не был в числе моих клиентов.Первое разочарование! Не то чтобы я верил в чудеса, но все-таки смутно надеялся, что мой типчик окажется давним знакомым каннской полиции. Профессиональная деформация! Всегда надеешься, что подозреваемый уже имел с нами дело.— Для меня нет сообщений?— Ни единого.— Ладно. Мне остается только начать поиски той дамы. Пеллегрини подмигивает.— А мы не можем перед началом осушить по стаканчику анисовой?— Гм, — начинаю я, — я ведь приехал не затем, чтобы надираться…— В моем бистро, — продолжает Пеллегрини, — есть телефонная книга…Я смотрю на него. Я так увяз в своих неприятностях, что даже не подумал об этом простом и в то же время безотказном способе.— Хорошо! Пошли…* * *Блан, Бланше, Бланшон, Блаве, Блаветт. И все! Не надо пугаться заранее. До того как открыть телефонную книгу, я воображал, что фамилий на “Бла” пруд пруди. Как видите, ничего подобного… Пять! Всего пять, не больше…Меня наполняет волна радости.Если дело и дальше пойдет так, я, может быть, разберусь в этой истории.— Над чем вы работаете? — спрашивает мой коллега.— Над одной запутанной чертовщиной! Я впервые в жизни сталкиваюсь с делом, в котором знаю виновного с самого начала, но все равно не могу его раскрыть. А дело — международное и крайне важное! К тому же выделенное мне время лимитировано, и этот лимит скоро истекает… Вот, старина, над чем я работаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35