Как по нему сделано! Иной гроб не так подходит своему владельцу!— А теперь убегай!Я ее целую, и она без возражений уходит. Она совершенно потрясена, бедная.— Будь осторожен! — умоляет она на прощание.Немного подождав, я тоже выхожу из своей каморки.Когда я прохожу мимо стойки, старая грымза меня останавливает.— Вы знаете, что вчера вечером вас спрашивал друг? Такой совсем маленького росточка.— Да, знаю.— Он попросил дать ему комнату рядом с вашей.— Да, да. Он ушел утром.Она недоверчиво смотрит на меня.— Но я никуда не отходила. Я бы его заметила…— Он ушел тайком. Это его любимая шутка. Что вы хотите, при его уродстве надо хоть как-то развлекаться.— Конечно, — соглашается она, промокая слезу. — Вы оставите номер за собой?— Естественно.Я быстро сматываюсь. Куда бы мне деть груз? Не могу же я разгуливать, имея в чемодане такое содержимое. С другой стороны, я не хочу избавляться от него сразу, потому что он может мне пригодиться.Самое лучшее найти другую гостиницу и оставить чемодан там. Я сказал старой грымзе, что оставляю номер за собой, но это туфта! Я это сделал только затем, чтобы сбить со следа остальных “кенгуру”, которые обязательно станут искать своего лилипута.Я сажусь в метро и в районе Биржи нахожу приличный отельчик, где оставляю свой переносной катафалк, предварительно тщательно заперев его на ключ.Узнаю время: около полудня. Надо пошевеливать задницей, если я хочу организовать свой маленький номер. Действовать надо аккуратно и методично.Я смотрю на себя в витрине шляпного магазина и корчу гримасу, которая может служить рекламой таблеток от запора. Моя скула распухла и блестит, как баклажан; нос, как у Джоя Луиса. Здорово этот урод разрисовал мне физиономию!.. Сейчас, на холоде, отдельные фрагменты начинают принимать тревожащие пропорции. Сегодня даже думать нечего кружить голову девчонкам, потому что у них будет веский довод послать меня подальше… Меня это огорчает, поскольку в четыре стрелка с этой сукиной дочерью Гретой. Она помрет со смеху, увидев, что мой нос похож на нос гиппопотама.Ну и ладно. Слава богу, такой парень, как я, имеет и другие аргументы, кроме внешности.Я иду звонить Бравару. Это мой друг… Когда-то я оказал ему обалденную услугу, и он готов стать кофейной мельницей, если это может доставить мне удовольствие.— Вот это да! — радостно кричит он. — Это вы, господин комиссар? Что я могу для вас сделать?Прежде чем вы узнаете о нашей беседе, должен вам сказать, что Бравар работает на радио звукоинженером.— Старичок, — говорю я ему, — мне в кратчайший срок нужно ни больше ни меньше как звукозаписывающее оборудование. Я бы хотел, чтобы эта штука была все-таки поменьше паровоза, потому что собираюсь установить ее в моей комнате. Есть у тебя такая?Он отвечает, что, конечно, есть. Он даст мне один из аппаратов, с какими ходят брать интервью дома, и притащит его сам.Я даю ему адрес гостиницы, потом вызываю парнишку из обслуги этого притона и конфиденциально спрашиваю, не может ли он раздобыть мне бутылочку чего-нибудь приличного.Он со скорбным видом качает головой и уходит.Возвращается он с литрушечкой. Должно быть, парень из прихожан синагоги, потому что в коммерции разбирается отлично. Я плачу за бутылку аперитива цену гоночного велосипеда и сразу начинаю с ней беседовать. Мы так хорошо ладим, что к приходу Бравара в ней остается всего половина.Он тащит такой же здоровый чемодан, как мой, только в нем лежит груз совсем другого рода. Он малый сообразительный. Чемодан заталкивает прямо под кровать, а микрофон прячет в вазу с цветами. Провод искусно камуфлирует.Бравар мне объясняет, как включать аппарат. Это просто, как делать круги на воде. Я даю ему добить бутылку и говорю, что забрать аппарат он может вечером.Мы прощаемся, и я иду в ближайший ресторан. Что бы ни случилось, а полдень — время обеденное, и его надо уважать, как своего дедушку. Глава 18 Придет она или нет?Этот вопрос извивается в моих мозгах, как разрезанный пополам червяк.Несмотря на свою садистскую натуру — а может быть, именно благодаря ей, — малышка Грета меня очаровывает. Это первоклассная сирена, с которой я никогда не устану вести большую игру.Я дохожу по улице Четвертого сентября до Оперы и возвращаюсь к Пам-Пам. У меня начинает кружиться голова: моя киска уже там. А как она прикинулась! Чтобы не смущать меня, явилась не в военной форме, а в ослепительном меховом манто. Если это не норка, то, значит, собака!Я целую ей ручку в наилучшем аристократическом стиле и сажусь рядом.— Как мило, что вы все-таки пришли, Грета.— А вы не верили моему слову? — спрашивает она.— С красивой женщиной никогда нельзя быть до конца уверенным…Комплимент немудреный, но все равно заставляет ее щеки порозоветь. С девчонками нет необходимости быть оригинальным. На возвышенные фразы им начхать, а вот от тупых мадригалов они так и млеют.Раз это ей нравится, я продолжаю и выкладываю целый набор глупостей. Будь у нее хоть два грамма здравого смысла, она пожала бы плечами и побежала купить пластырь, чтобы заклеить мне рот. Но она наслаждается моим трепом, как будто это черносмородинный ликер.— Вам не кажется, что стоит собачий холод?..— Надо же! — иронично отзывается она. — Вы интересуетесь метеорологией?Я принимаю вид подростка, впервые в жизни севшего на колени к бабе.— Это чтобы сделать более уместным одно маленькое предложение, — объясняю я с самым жалким видом, на который способен.— Какое?— Я хотел вам показать мою коллекцию японских эстампов…Она смеется и крутит задом так, что если бы в него сунуть деревянную ложку, то можно было бы сбивать майонез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44