— восклицает Толстяк. — Он меня спрашивает, знаю ли я Маньена! Да мы с ним вместе ходили в школу! Я решаю, что он шутит, но потом вижу — нет.— Это правда?— А то! Ты что, думаешь, гангстеры с неба сваливаются? Должны же они быть откуда-то родом, а, Пино? Мы с Маньеном земляки… Его отец держал в нашем поселке табачную лавку… О! Видишь у меня на брови шрам? Это Маньен швырнул мне в морду подковой…— Подкова приносит счастье, — иронизирую я. — А скажи-ка мне, Толстячок, ты знаешь, где он кантуется?— Да. У него квартира на бульваре Бертье, в семнадцатом округе…— Чем он занимается?— Его конек — скачки…— Он играет на тотализаторе?— Да, но ставит только на выигрывающую лошадь… Он парень умный!— Кажется, он и Турок были корешами?— Да?— Мне так сказала Мари-Жанна… Как думаешь, может он быть связан с этим делом?— Маньен? Ты чокнулся, Сан-А. Он слишком умен, чтобы влезть в мокрое дело!— Во всяком случае, допросить друзей наших друзей иногда бывает полезно. Предлагаю вытащить его из-под одеяла.Толстяк соглашается:— Давай… До жратвы или после?— До!— Знаешь, если он у себя, то раньше полудня не встает. Так что это не горит.Я стукаю кулаком по приборной доске:— Я сказал — сейчас! Понял?— О'кей…Отодвинув заботы о супе насущном, Берюрье везет нас на бульвар Бертье и останавливается перед домом сто двенадцать.— Откуда ты знаешь его адрес? — подозрительно спрашиваю я.Он пожимает плечами.— Он несколько раз просил меня помочь, когда коллеги пытались устроить ему неприятности.— Как не пособить землячку!— Надо же помогать друг другу…Толстяк останавливается на четвертом этаже и начинает колотить в дверь. Пинюш отстал на этаж и тащится, фырча, как паровоз.Проходит некоторое время.— Улетела птичка, — с сожалением вздыхаю я.— Да нет, — объясняет Берюрье, — просто он не открывает первому встречному. Это надо понять…Он колошматит снова, посильнее, но по-прежнему в дружелюбном ритме.Вдруг, хотя мы не слышали звука шагов, мужской голос спрашивает из-за двери:— Кто там?— Это я, Берюрье, — отвечает Толстяк.В его голосе звучит гордость за то, что он действительно Берюрье самый рогатый полицейский Франции.Дверь открывается. В полумраке прихожей стоит высокий тощий тип с большим носом и очень глубокими морщинами по обеим сторонам рта. На нем белая шелковая пижама. Редкие волосы растрепаны. Он чешет грудь, глядя на нас без всякой радости.— Ты позволишь? — для проформы интересуется Берюрье, отстраняя его.Маньен смотрит на Пинюша и меня, как на собачьи какашки, забытые на его ковре.— Это кто такие? — спрашивает он Берюрье.— Мои друзья, — отвечает Толстяк.Маньен больше вопросов не задает… Свою кликуху “Улыбчивый” он, должно быть, получил за резкие морщины, делающие его физию похожей на морду бульдога!Мы закрываем дверь и следуем за хозяином квартиры в богато обставленную столовую… Улыбчивый опускается в клубное кресло и смотрит на швейцарские часы, тикающие на стене. Радостный кукушонок приветствует приход Берюрье, прокричав, что уже восемь.Он (не кукушонок, разумеется, а Берюрье, хотя он тоже ку-ку) показывает на меня пальцем.— Комиссар Сан-Антонио, — представляет он. — Мой начальник и тем не менее друг… Он хочет тебя кое о чем спросить…У Маньена темные горящие глаза, очень нерасполагающие.— Насчет скачек? — уточняет он.— Нет, — отвечаю. — Я не люблю лошадей и предпочитаю мотогонки!Я вытаскиваю из-под стола стул, придвигаю его к креслу хозяина и сажусь напротив. Мои колени почти касаются его.— Вы, разумеется, читали о найденной на рынке отрезанной человеческой голове? Он колеблется, моргает.— Чертова башка, — добавляет Берюрье, смущенный этим коллективным визитом к его земляку. — Такие вещи могут случиться только со мной…— Замолчи! — кричу я на него. Возвращаюсь к Маньену Улыбчивому:— Мы (показываю на свою группу) работаем в Секретной службе… К криминальной полиции не имеем никакого отношения… Мы бы никогда не занялись этим делом, если бы не случайность…— К чему вы клоните? — спрашивает Маньен. — Вы разбудили меня, чтобы рассказывать свою биографию?— Минутку! Мы провели расследование, и вот результат…Я загибаю палец:— Турок! Загибаю второй:— Греноблец! Загибаю третий:— Мари-Жанна, Туркова путанка… Все сыграли в ящик. Неплохо мы поохотились, а?Он в миг становится зеленым, как бутылка.— Турок! Греноблец!— Да…— Но газеты писали, что Турка…— Считайте, что предыдущих номеров просто не было, и читайте последующие. Они вам подтвердят мои слова…— Мы тебя не накалываем, — вставляет Берю. — Слово земляка!Маньен скребет макушку.— О! Я тебе верю… Вот только узнавать об этом тяжело…— Так вот, мы вышли на безголовый труп, спрятанный в лотерейном киоске на Лионском вокзале. Мы пришли сюда задать вам один простой вопрос, Маньен… Ответьте на него. Я знаю, вы сможете это сделать, потому что были другом двух названных мною парней… Если вы это сделаете, дело закрыто… Нет — расследование будет продолжено.., и может принести вам массу неприятностей…Я делаю паузу. Он не сводит с меня глаз.— Спрашивайте.— Я хочу знать, кто такой этот обезглавленный человек… Маньен медленно отводит глаза… Не отвечает.— Рожай, — советует Берюрье. — Если Сан-Антонио обещал тебе свое молчание, все заметано. Тебе ничего не будет, даже если ты замешан в эту историю.— Я даже не хочу об этом знать… Мне на это плевать… Три трупа за один и так достаточно для неофициального расследования.Маньен понимает обоснованность наших аргументов.— Ладно, — говорит он, — я вам доверяю и потому все расскажу. — И начинает признания:— Во время войны я, Греноблец, Турок и кое-кто еще организовали дело по переправке людей, которым грозила опасность, в Англию… Мы брали за перевоз немалую сумму, но работали серьезно…Это было опасно, но давало хорошие бабки… Так продолжалось много месяцев, а потом один из нас, Джим Масляный, сдал всю компанию немцам за деньги, и нас замели как фраеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33