— Достаточно просто подождать…— И вы уверены, что ваша хитрость удастся? Я улыбаюсь. В общем-то она славная девчонка… Я вполне представляю ее замужем за каким-нибудь работягой… Она бы содержала в порядке квартиру, рожала мужу средних французиков и откладывала деньги на отпуск… Она была бы такой же женщиной, как и все… На ней была бы своего рода невидимая униформа “обычной жизни”, надетая на любого обывателя или обывательницу… Она бы имела право на страховку, на уважение, на карточку избирателя и на то, чтобы бросать монетки в церковную кружку.Ну и дальше что?— Почему вы мне не отвечаете 7 — настаивает она. — О чем вы думаете?Она изображает примерную девочку: глазки опущены, губки поджаты…— Обо мне?— Это долго объяснять… Ты откуда приехала? Из деревни, правда?Устроилась в городе горничной. Хозяин тебя трахнул.., или ты встретила бойкого парня… А потом…Она улыбается.— Странный вы народ, мужики, что легавые, что нет! Как только начинаете разговаривать с веселой девицей, сразу пытаетесь узнать, что ее довело до этой жизни… Можно подумать, мы для вас полная тайна!— Это правда, — подтверждаю я, — вы тайна… Огромная тайна!— Почему?— Это невозможно объяснить именно потому, что это тайна.Она становится задумчивой.— Да… Странно. Мои клиенты, как сговорившись, твердят одно и то же: “Ты давно занимаешься этим ремеслом? Почему ты им занимаешься? У тебя были неприятности?” Не было у меня никаких неприятностей. Я всегда была распутницей, вот и все… Скорее неприятности начались у меня сейчас…Ее слова звучат совершенно искренне.— Всегда одно и то же: они поднимаются со мной, чтобы ненадолго забыть о том, как погано им живется… Ты думаешь, у них это получается?Заметив, что обратилась на “ты” к офицеру полиции, она извиняется:— Ой, прошу прощения…— Ничего страшного…— После этого они еще грустнее, чем до… Они говорят, чтобы попытаться забыть обиды и огорчения; говорят о чем угодно: о своих женах, начальниках…Она снова роется в воспоминаниях, но пронзительный голос старухи снизу зовет:— Мадам Падо, к телефону! Я вздрагиваю.— Ого! Даже раньше, чем я думал. Ну, ты все поняла?— Не беспокойтесь.И кричит старухе: “Иду!"Она направляется к двери, я следом за ней.— Вы впутываете меня в темное дело, — говорит мадам Падо.— Пойми, девочка, это не ради моего удовольствия. Она пожимает плечами и спускается по лестнице. Я за ней. Хозяйка гостиницы удивлена, что видит нас вместе, но, должно быть зная профессию Мари-Жанны, быстро находит объяснение.Аппарат стоит на столике в глубине холла. Мари-Жанна берет трубку.— Слушаю…Она хмурит брови, действительно слушает, потом бросает на меня заговорщицкий взгляд.— Да, это я… Нет, он здесь… Он так велел говорить из-за этих писак, которые охотятся за ним… Погоди, я его позову…Она кладет трубку на стол и подходит ко мне.— Это Меме Греноблец.— Как его зовет Падовани? Меме или Греноблец?— Просто Греноблец…— О'кей…Сказать вам, что мое сердчишко не начало биться сильнее, значило бы соврать. Я прочищаю горло и беру трубку. Хотя у меня неплохие способности имитатора, а подделать акцент Падовани совсем не трудно, я все-таки опасаюсь, что не смогу сыграть свою роль безукоризненно.— Алло, — говорю, — это ты, Греноблец? Звучит надтреснутый голос, который в Опере распугал бы всю публику:— Что это за бардак, Турок?— Какой-то сукин сын хотел устроить мне неприятности… К счастью, я чист, как снег. Эти господа чуть ли не извинялись передо мной…Тот посмеивается:— На них это непохоже…— Ты видел, какой цирк был в “Баре Друзей”?— Нет, но слышал…— Они там чуток перестарались. Заметь, что у них даже ордера не было…Греноблец выдает грязное ругательство, после чего в ясных выражениях сообщает, что думает о мусорах. Поскольку я все это слышал уже неоднократно, то почти не удивляюсь.Высказав свое мнение, он спрашивает:— Ну, так чего будем делать с клиентом?В глубине моего существа звенит звонок тревоги.Из осторожности я спрашиваю:— А ты что предлагаешь?— Его нельзя оставлять там надолго, а то стало слишком тепло…— Вот именно!— Так чего делать?Думаю, еще никогда ни один вопрос не ставил меня в такое затруднительное положение.— Можно за ним съездить, — решаюсь я, спрашивая себя, логично ли выглядит мое предложение по отношению к правде, которую я не знаю.— Думаю, да, — соглашается Греноблец.— Тогда поехали? — настаиваю я. Наступает тишина, и меня охватывает страх, что я ляпнул что-то не то.— Алло! — кричу я в трубку.Он кашляет, потом таким Тихим голосом, что его еле слышно, отвечает:— Турок, ты че, мозги, что ль, перегрелись? Так и есть! Я сказал какую-то дурость… Черт! Как же исправить положение? О господи…Достаточно моему невидимому собеседнику заподозрить что-то неладное, он повесит трубку и дело погибнет. Дорога к правде проходит по этому телефонному проводу. Нажатие пальцем на рычажок — и хана моему расследованию.— Это мы еще посмотрим, у кого чего перегрелось! — ворчу я. Посмотрим!— Но раз жребий указал на тебя, — говорит Греноблец, — значит, ты и должен заканчивать работу… Уф! Я начинаю догадываться, в чем дело…— Если бы ты получил трепку, которую мне задали мусора, ты, может, смотрел бы на вещи по-другому! Жребий! Не смеши меня, Греноблец! Я считаю так: когда у одного неприятности, все должны ему помочь… Это нормально, черт возьми!Новое молчание.Чувствуя, что он колеблется, ору:— Если боишься замарать ручки, не суйся… Я и один справлюсь!— Я этого не говорил…— Ладно, если ты согласен мне пособить, давай договоримся о встрече и закончим это дело! Он вздыхает.— Ладно, Турок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33