“Принц Ранье Монакский дает наследнику слабительное”.Или “Брижит Бардо стрижет ногти на ногах возле карусели”!Я не развиваю тему дальше.— Я покажу тебе газету. А пока ты можешь рассказать мне об отрезанной голове и взрывающемся письме… Это его тоже потрясает. Он хмурит брови, и вокруг летят крошки консервов.— Чего?У него невинный вид ребенка, слопавшего пять кило варенья.Я закуриваю сигарету. Пино хочет воспользоваться моим огоньком и подставляет свой погасший бычок. Я подношу пламя к его усу.— Умой этого урода, — прошу я Пинюша. — На него смотреть тошно.— Я сам займусь этим, — отзывается Берю. Он приносит ведерко воды, выливает его на голову Турку, а затем смятой газетой стирает маску из сала.— Падовани, — говорю я, когда он вернул себе — чуть не написал “человеческий” — свой обычный вид. — Падовани, нам известно, что именно ты положил человеческую голову в корзину требушатника… Тебя видела девушка по имени Маргарита Матье… Она дала свидетельские показания, и по ее описанию мы поняли, что таинственный расчленитель — это ты…Но у нас не было доказательств… Тогда мы поставили тебе ловушку, в которую ты и попал… Правда, не так, как я рассчитывал, увы! Твоя бомба разнесла Маргариту на куски, но этой посылкой ты выдал себя…Он перебивает меня:— Это все туфта! Туфта, слышите? Оставьте вашу брехню для фраеров, меня на это не купишь!.. Я требую адвоката! И немедленно!— Вот тебе адвокат! — отвечает Берюрье, рассекая ему бровь. — Он назначенный, но все равно хороший.Я выхожу в соседнюю комнату и звоню в службу, арестовавшую девку Турка.— Доставьте шлюху в мой кабинет. Немедленно.— Слушаюсь, господин комиссар.Увидев свою мочалку, корсикашка поджимает губы. Этого он не ожидал. Девица чувствует себя неуютно и старается избегать взгляда своего громилы. Она думает о том, что произойдет, если однажды они встретятся нос к носу. На улице Сэз начнется большой шухер!Я подхожу к девице.— Вы признаете, что по просьбе этого человека отправили вчера из почтового отделения на улице Ла Боэси довольно тяжелый конверт синего цвета? — спрашиваю я ее торжественным тоном.— Да, — шепчет она.Я делаю знак двум полицейским, конвоирующим ее. После их ухода наступает гробовая тишина. Я смотрю на Падовани, он на меня. Несмотря на высокомерный вид, в его взгляде читается растерянность.Возвращается Бертран, неся в металлических щипцах два еще влажных снимка.Он кладет их на мой стол и ждет дальнейших указаний. Я смотрю на фотографии и корчусь от безумного хохота.— Падо, ты обязательно должен это увидеть! Я подвигаю снимки к нему. Он колеблется, потом, движимый любопытством, смотрит. Его лицо становится белым.— Очень смешно, — снова шипит он.Я возвращаю снимки парню из лаборатории.— О'кей. Сделай мне их побольше. Это для подарков! Бертран исчезает. Я снимаю трубку телефона и набираю номер Ларута.— Алло! — щебечет телефонистка газеты.— “Франс суар”? — спрашиваю. — Соедините меня с Ларутом. Это комиссар Сан-Антонио.Через довольно короткий промежуток времени раздается голос труженика пера. Должно быть, он опять массирует округлости какой-нибудь девки, потому что в трубке слышится кудахтанье.— Ну что, пополняется ваша коллекция пуговиц от подвязок? спрашиваю. Он хохочет:— А, черт, Сан-Антонио… Когда вы позвонили, я держал редкий экземпляр. А как ваше расследование? Продвигается?— Потихоньку. Заезжайте. У меня для вас есть новости, а главное фотография, заслуживающая места на первой странице…— Еду.Довольный, я кладу трубку на место.— Ну вот, — говорю я крутому малому, — ситуация выглядит следующим образом. Или ты заговоришь, и я не передам журналисту твой портрет, или будешь молчать, и тогда — хана твоему авторитету… Выбирай…Он пожимает плечами.— Ладно, я все скажу… Я вздыхаю с облегчением.— Слушаю.— Снимите с меня этот ремень, — ворчит он. — Я из-за него задыхаюсь…— Дурить не будешь?— С этими браслетами на руках особо не подуришь. Ну че, обделались?В жизни надо уметь идти на риск.— “Обделались”! Что у тебя за выражения, Турок…Я киваю Берю:— Отвяжи его.— Ладно, — соглашается Толстяк. — Но предупреждаю сразу: если он хоть пальцем шевельнет, я расшибу ему морду молотком!Бандит улыбается. Берю проходит за кресло и расстегивает пряжку ремня.— Уф, — вздыхает Падовани. — Как хорошо… Он немного распрямляется, делает несколько коротких движений, чтобы размяться, потом улыбается мне.— Никогда не видел такого безмозглого мусора! — уверяет он.Тут он отпихивает Пино и бросается к открытому окну. Берюрье выкрикивает ругательство, но вмешаться мы не успеваем. Турок совершает великолепный прыжок головой вперед.В окне остается только прямоугольник чистого голубого неба.Я мысленно считаю: “Один.., два.., три.., че…” Удар. Да еще какой. На асфальт двора плюхаются сто кило мяса, упавшие с четвертого этажа. Глава 9 Мы ждем по меньшей мере минуту, прежде чем броситься к окну.Внизу, возле радиофицированной машины, лежит разбитое тело Турка.Подбегают шоферы конторы. Один из них поднимает голову посмотреть, с какой высоты этот малый спикировал.— Это вы его выкинули? — спрашивает он.— Морально — да, — ворчу я.Берюрье медленно опускает рукава рубашки.— Вот сволота! — кипит он. — Оставить нас в самый разгар беседы. Ни стыда, ни совести…— Да, — соглашается Пинюш, почесывая ногтем кожу возле глаза. — Мне кажется, мы за него неправильно взялись…— Надо было сделать ему укол пендальдала, — подсказывает Толстяк.— Чего? — удивляюсь я.— Ну, этого препарата, что развязывает языки…— Серость! Это называется пентотал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33