— Знаешь, у меня все-таки есть шестое женское чувство, — довольно смело заявляет она.— С таким же успехом у тебя могло бы быть и седьмое — меня бы не удивило!— Кретин! Короче, шестое или седьмое, но я уверена, что наш Аквамарин чист как стеклышко.— Ладно, посмотрим.И тут миру вновь является Толстяк. Но самое удивительное, что он идет не из пивной, а из дома Аква Сержа.— Я думал, ты присосался к бочке в трактире!— Да ладно тебе! — галантно отмахивается законный супруг Б.Б. (Берты Берюрье, не путать с Бриджит Бардо). — Представляешь, когда ты болтал с консьержкой, я увидел ее и узнал. Ее брат служил со мной в одном полку, и она была моей, так сказать… крестной. Если бы я тебе рассказал…— О нет, уволь, — обрываю я Толстяка, понимая, что сейчас начнутся скабрезности.— Оставь его, пусть говорит, — возражает Айлюли, — Мы же тут почти в мужской компании, разве нет?Одарив чудную ошибку природы тягучим благодарным взглядом, Берю стартует:— Конечно, в некотором роде все получилось так быстро… Я спохватываюсь:— Она в курсе, что ты легавый?— Еще бы! Я даже ей намекнул, мол, на следующий год буду представлен в комиссары.— И ты сказал, что мы приехали вместе?— А что, не надо было?— Берю, — начинаю я скрипеть зубами, — с тех пор как многоклеточные вылезли из пучин Мирового океана и начали топтать грешную землю, на свете не было недостатка в идиотах. Но ты побиваешь все рекорды кретинизма, и возникает законное желание утопить тебя в первородной стихии, лишь бы ты заткнулся…Он краснеет, пытается протестовать, но инстинкт самосохранения шепчет ему, что не мешает на время засунуть язык в задницу…Под внимательным взором Айлюли, угадавшей шестым женским чувством опасность, я начинаю стремительно соображать: консьержка не преминет выложить злобному старичку все о моей истинной профессии, и если тот замешан в убийствах, то пиши пропало — он будет настороже.Надеяться, что женщина сможет сохранить секрет, тем более просить ее об этом равносильно приказу растрезвонить про это тут же всем и каждому — дело известное!— Она спрашивала тебя, зачем мы пришли к ее жильцу?— Да, — выдыхает Слон.— И что ты ей ответил во время своих экспресс-переговоров ?— Что дело конфиденциальное.В общем, вполне достаточно, чтобы превратить подметальщицу этажей в радиорелейную станцию. У нее наверняка даже поднялась температура, настолько ей не терпится узнать, что означает сей визит. Бьюсь об заклад — она уже делится новостью с дамой этажом выше, которая побежит докладывать почтальонше на пенсии, та — подруге по лестничной площадке, и пошло-поехало. Это же снежный ком, пущенный с горы.Я поднимаю глаза на окна третьего этажа. Вижу, шторы спущены. Старый хрыч занервничал. Почему? “Вот в чем вопрос”, — сказал бы Шекспир, который очень любил себя цитировать.И тут я чувствую, как просыпается мой внутренний голос, вы его знаете, — крохотный квартиросъемщик моего подсознания, тот, что нашептывает мне гениальные идеи, играя на волшебной дудочке. Так вот он мне говорит: когда сыр созрел, самое лучшее — положить его на бутерброд. Тем более балбес Берю не нашел ничего лучшего, как протрепаться своей ротной крестной.Принимаю решение использовать вновь создавшуюся ситуацию, чтобы повернуть ее в свою пользу.— Ты сейчас навостришь лыжи к консьержке, Толстяк.— Лыжи смазаны, шеф! — докладывает Берю, чтобы тонкой остротой разрядить напряженную атмосферу.Я уточняю задачу:— Если она разогрелась, можешь ее отутюжить. Поскольку тебе все равно не удержать язык за зубами, то хотя бы используй свою болтливость и вытяни из нее максимум информации о жизни этого Аквамарина и его падчерицы. Составишь мне полный отчет. Если Аква выйдет из дома, двинешь за ним, понял?— Все ясно!Он вылезает из машины, а я везу Айлюли в редакцию ее брехаловки.— Забавные у тебя подчиненные, — замечает акула пера. — Он специально прикидывается дураком или от рождения такой?Как вы знаете, я сам первый готов валтузить своих ребят, снимать стружку и прочее, но ненавижу, когда кто-то посторонний отзывается о них таким образом.— Послушай, Айлюли, мои люди не сумеют придумать ракету “Атлас”. Это точно. Они даже ноги моют не каждый год и предпочитают чесночную колбасу бутербродам с икрой, но что касается работы, то не тебе о том судить, а тем паче давать им уроки поведения.— Не заносись, я не хотела тебя обидеть, — старается сгладить неловкость Неф Тустеп. — За версту видно, что Шерлок Холмс дебил по сравнению с быком, который сейчас любезничает с консьержкой.И мы с облегчением смеемся.— В общем, — заключает она, — возвращаемся несолоно хлебавши!— Не дергайся — любое дело в конечном итоге приносит пользу, — философствую я. — Никакого результата — тоже результат!Она смотрит на меня с любопытством.— И что это означает на легавом языке?— Я пришлю тебе перевод в стихах по почте в ближайшие же дни, приятель!На этом обмене любезностями мы останавливаемся перед входом в редакцию, она выходит из машины, а я еду в Контору. * * * Лавуан как раз заканчивает рисовать сексапильную брюнетку с разрезом глаз под Софи Лорен, когда я врываюсь в свой кабинет.— Что, уже? — вскрикиваю я от радости, что есть с кем поговорить о деле.— Да, патрон.— Что-нибудь раскопал?— Вот.Он протягивает мне листок, вырванный из блокнота. На нем печатными буквами значится: “Раминагробис”, улица Мартир, хозяин Анж Равиоли.— Это тот, кто снимал дом в Маньи?— Да, господин комиссар. У него стриптиз-бар. Дом снимал в течение трех лет, а затем дом пустовал.— Есть данные на Равиоли?— Мелкий мошенник. Сидел два года за злоупотребление доверием, потом три года усиленного режима за вооруженное нападение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41