— А ты чего думал? Что тебя отвезут домой на лимузине?— Если вы меня забираете, я хочу болтуна!— Завтра. Сейчас поздно, все адвокаты спят.Я приказываю перевести его на второй этаж, в камеру предварительного заключения. Там по крайней мере есть свет, тепло и нары, чтобы лечь.— Скажешь, что хочешь на завтрак, — шучу я. — Повара в твоем распоряжении.Матиа вернулся со снежинками в огненных волосах. Кажется странным, что снег не тает на них сразу.— Поганая погодка, — ворчит он. — Внезапно потеплело и начал валить снег.— Как Пакретт?— Ничего. В больнице он пришел в себя, и я получил от него первые показания.Матиа стряхивает снег, снимает пальто и достает из кармана блокнот на спирали.Он пробегает по записям своим орлиным взглядом.— Вот. Пакретт следил за той машиной из своей. Неожиданно он заметил вышедшую из кустов фигуру. Он абсолютно уверен: машины у убийцы не было, если только он не оставил ее в другом месте.Я перебиваю Матиа:— Ты его спросил, не заметил ли он, что перед появлением убийцы по аллее проехала машина?— Да. Он ответил, что в том районе ездит много проституток, снимающих в Лесу клиентов. В это время их охота в самом разгаре. Но ничего особенного он не заметил.— Продолжай.— Человек, которого он увидел, подошел к “203-й” и заглянул внутрь. Потом отошел, и Пакретт решил, что он ушел совсем. Но через несколько секунд тот человек вернулся, посмотрел по сторонам, потом резко распахнул дверцу и нагнулся внутрь машины, хотя и не сел в нее.Матиа хорошо рассказывает. Спорю, в школе он писал сочинения на “отлично”.— Очень увлекательно. Дальше?— Тогда Пакретт вмешался. Но он не взял свой револьвер, потому что, как утверждает…— Знаю, — перебиваю я. — Я отругал его из-за этого. Продолжай.— Человек не слышал, как Пакретт подошел. Он почти лежал на девице и душил ее. Кажется, Пакретту было очень трудно заставить его разжать пальцы. Тот был как одержимый. Вдруг убийца распрямился и повернулся к Пакретту.Инспектор уверяет, что он даже испугался выражения его лица.— Слава богу! — восклицаю я. — Наконец-то хоть кто-то увидел его вблизи. Его описание?— Сию секунду, господин комиссар. Я записал его отдельно. Полагаю, что…— Правильно, распространи его по всем службам. Завтра же полицейский художник отправится в больницу к Пакретту и нарисует с его слов портрет-робот. Слушаю тебя.— Среднего роста…— Неважное начало.Он продолжает безликим, как у судебного исполнителя, голосом:— Жгучий брюнет, темные глаза. Немного нависающие веки. Много золотых зубов. Одет в довольно легкое пальто.Порывшись в своем кармане, Матиа что-то кладет на мой стол. Это бежевая с сероватыми переливами пуговица.— Во время борьбы он оторвал у напавшего эту пуговицу. Дежурный врач нашел ее в сжатой руке Пакретта. Бедняга так и не выпустил ее!— Чудесно, — уверяю я. — Случай действительно удивительный, Матиа. Несколько недель все полицейские Франции и Наварры ищут маньяка, принимают масштабные меры для его поимки. И вдруг, когда мы ставим капкан совсем на другого зверя, этот хищник попадает в него!— Да, любопытно.— Как шла драка?— О, все закончилось быстро. Пакретт отличный стрелок, но в рукопашной ни на что не годится. Преступник нокаутировал его ударом головой в живот, потом схватил за волосы и несколько раз стукнул головой о дверцу, чтобы добить. Потом, несомненно для того, чтобы тревога не поднялась слишком рано, оттащил в кусты, где вы его нашли.Я не могу удержаться от улыбки. При нашей профессии становишься циничным, особенно после столь богатого на сильные эмоции и подлянки дня.— Бедный Пакретт! Он сильно пострадал?— Врач считает, что у него сломан нос, но без рентгена точно сказать не может.— Ладно, подождем результатов рентгена. Думаю, мы можем отправляться спать. Я снимаю трубку телефона:— От Берюрье новости есть?— Никаких, господин комиссар. Он, наверное, уехал на поезде.— Это возможно, спасибо. Если он даст о себе знать, звоните мне домой.— Понял.Я кладу трубку.— Пойдем выпьем по последнему за день, — предлагаю я Матиа. — Я так долго работал языком, что сейчас просто дохну от жажды. Глава 9 — Ваше здоровье, — говорит Матиа, поднимая свой стакан.Он не пьет, потому что его удивляет мой замкнутый вид. Действительно, уже несколько секунд в моем котелке, где обычно варятся мысли, стоит один образ.— Что-то случилось, господин комиссар?— Нет, — загадочно отвечаю я, — скорее оторвалось. Он хочет задать новый вопрос, но Сан-Антонио уже осушил свой стакан, поставил его на стойку и вскочил с быстротой англичанина, услышавшего, как начали играть то, что Берюрье окрестил “Пусть же хрипит каравелла”. (Самые сообразительные из моих читателей поняли, что он имеет в виду “Боже, храни королеву”.) — Подожди меня здесь, сынок, я кое-что забыл.Я перебегаю через улицу и как сумасшедший влетаю в здание, где в предвариловке парится старина Альфредо.Блатной, привычный к тюрягам, растянулся на тощем матрасе на нарах.Закрыв глаза, он пытается заснуть, несмотря на свет и интеллектуальную беседу двух охранников о рыбалке.Я смотрю на Альфредо. Накрытый пальто, он похож на ребенка. Некоторые дети, когда спят, выглядят жалкими и брошенными. Вот и крутой во сне расслабляется. Годы преступлений стираются, и он становится таким, каким был вначале, когда еще не знал, какая мерзость жизнь, но смутно предчувствовал это.Ну да нечего смягчаться. Он стал тем, кем стал.— Альфредо! — зову я.Он открывает глаза, узнает меня, и его лицо уже ничем не напоминает ребенка.— Чего вам еще от меня надо?— Встань.Он не торопится, не понимая, что мне от него надо, однако подчиняется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30