Когда вы смотрели на меня, в них загорались искорки.
У меня мурашки поползли по коже, крупные, как волдыри.
— Но… голубушка, боюсь, вы заблуждаетесь, — пробормотал я.
— Тсс, тсс! — возразила упертая Б.Б. — Вы себя выдали. Только что.
— Я?!
— Да, дорогой, ты!
Адамово яблоко на моей шее стало размером с боксерскую перчатку.
Везет же мне сегодня! Чего только со мной не приключилось, строго по алфавиту от “а” до “я”! А теперь вот свинка Берта загоняет меня в угол и готова сожрать. Я прочел это в ее жадном взгляде. Она твердо намерена подкрепить слова делом.
— Но что вы говорите, Берта! Одумайтесь! Вы — жена моего друга! — запаниковал я.
— Тем слаще нам будет вдвоем, болван! — рассердилась Берта. — И ты прекрасно это знаешь, проказник.
— Я испытываю к вам лишь сердечную дружбу!
— Заблуждаешься! С твоих губ только что сорвалось нежное признание, Антуан. Я твоя! Останови машину, мы предадимся страсти! На природе, на сиденье, неважно!
— Но я обругал вас жирной коровой! — взмолился я. — И это вы называете любовным признанием?
— Но разве ты не сказал мне “заткнись”?
— Да, верно, пришлось.
— “Заткнись!” — растроганно хрюкнула гора сала. — Ты обратился ко мне на “ты”! В порыве страсти. Ты не смог сдержаться. Отныне твоя малышка принадлежит только тебе одному. Останови вонючую развалюху, миленький! Я хочу тебя! Жажду!
И ошалевшая толстуха решительно выдернула ключ зажигания. Вы меня знаете, не так ли? Я попадал в переделки менее банальные и передряги более крутые. Какие только опасности не подстерегали меня! Я видел смерть, как вижу вас: анфас и в профиль!.. Сотни женщин соблазняли меня, окручивали, обволакивали! Подтвердите, затейницы! Множество раз я оказывался в ситуациях деликатных, катастрофических, щекотливых, сомнительных… Но никогда, чтоб я сдох, никогда я не вляпывался в столь идиотскую историю. В то время как я терзаюсь профессиональными проблемами, мне навязывают смехотворный адюльтер! Беглая женушка Берю собирается слопать меня заживо! Что делать? Не могу же я позвать на помощь. Или сидеть сложа руки. Или сбежать. Вызвать группу поддержки. Не могу взмолиться о пощаде. Заверить ее, что я ни на что не годен. Может, всадить в нее пулю? Не пойдет, только убийства мне не хватало в послужном списке. А что? “Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?” А чем лучше взбесившиеся свиньи?.. Отпадает. Общество защиты животных мне не даст спуску, и что тогда?
Мотор заглох.
Но, к счастью, напористость Берты имела спасительные последствия. У моей колымаги есть одна интересная причуда: когда кончается доступ бензина, она начинает вилять как помешанная.
Двигаясь по инерции на приличной скорости, хотя я и жал на тормоза изо всех сил, машина врезалась в старое ветвистое дерево под названием платан. Моя физиономия вытянулась и стала уже на десять сантиметров. Но основной удар приняла на себя толстуха. Баклажан, что вырос у нее на темечке, не поместился бы в рюкзак. Пыл Берты вмиг иссяк, страсти улеглись, чувства остыли. Она покачнулась и впала в коматозное состояние, уткнувшись головой в мою шею. Забыв о галантности, я оттолкнул ее. Меня разбирала злость, раздирала на части. Ярость была столь черной, что даже инспектор винных погребов заплутал бы в этой тьме без электрического фонарика.
— Старая ведьма! — рычал я. — Ошалевшая самка! Толстопузая уродина! Жирная свинья! Деревенщина! Лохань с грязным бельем! Корыто с помоями! Бочка с салом! Ошибка природы! Обжора! Бездонная цистерна! Супердрянь! Колбасное изделие! Бородавочница!
Некоторое время я продолжал в том же духе, но обнаружив, что двигатель в порядке и руль не погнут, закончил представление.
* * *
Долгое молчание освежает ум. Оно, словно армейский старшина, наводит порядок в башке, дисциплинирует мысль.
Мой гнев медленно таял и к тому времени, как показались желтые огни пригорода, исчез без следа.
Берта почувствовала, что можно вставить слово.
— Дурь на меня нашла, — извинилась она.
Уж не знаю, как луженая глотка толстухи смогла воспроизвести робкое щебетание маленькой девочки.
В ответ я проворчал нечто нечленораздельное.
Берта продолжала каяться:
— Все моя чувствительность. У меня пылкий темперамент! Иначе не могу: если мужчина меня околдует, должна познакомиться с ним поближе.
Звучит заманчиво. Но я на эту удочку не попадусь.
— Надеюсь, вы застрахованы? — осведомилась мадам Округлость. — А то у меня есть кое-какие сбережения, я могла бы поучаствовать в убытках.
— Не беспокойтесь. Я все беру на себя. Она испустила вздох облегчения. С ее легкими можно надувать паруса.
— Ну ладно. Только не говорите о моей заначке Берюрье, этот мерзавец взломает копилку. Мот, каких поискать! Я имею в виду, любит набить брюхо. Все готов просадить на жратву. Ему невдомек, что, если не откладывать денежки, далеко не уедешь. Я же умею заглянуть в будущее. Вот что я скажу вам, комиссар, никогда не выхожу из дома, не упрятав парочки банкнот за подкладку сумочки. Боюсь внезапно оказаться на мели, такое уже случалось. Вообразите, однажды в метро паренек лет двадцати, сказочный красавчик, голову потерял, сидя рядом со мной. Он так нежно поглаживал мои коленки, словно массажист в бане! Я с ним разговорилась. Он спросил, не уединиться ли нам. Да только у него не было при себе ни гроша. Можно быть страстным и бедным, не казнить же за это! Представьте на минутку, Сан-Антонио, что было бы, если бы я не прихватила с собой заначку? Чем бы я тогда заплатила за комнату в отеле и бутылочку шипучки, поддавшей нам жару? А? Нет, вы ответьте…
Я не отвечал, глубоко погрузившись в раздумья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55