-- Я отдам вам книжку, -- взмолился он и протянул Тане порванные листы.
-- Мне не нужна порванная книжка, -- ответила Таня и снова взмахнула прутиком, в этот раз почти у самой его руки.
-- А как зовут тебя? -- повернулся он ко мне, и его губы запрыга-ли вверх-вниз, сдерживая рыдание. И над его головой -- два прис-тальных глаза Наташки с расширенными зрачками. В зрачках отразились листики. -- Как... -снова начал он и не смог выговорить до конца.
Он развел руки в стороны, как будто собирался кого-то обнять, но обнять ему было некого, и он в растерянности смотрел на нас.
-- Катя, -- вдруг сказала я. -- Меня зовут Катя.
Тогда он шагнул мне навстречу, обвил меня руками, как поймал, и заплакал. Он уткнулся лицом в мой воротник, и мне стало тепло.
Наташка с Таней переглянулись и презрительно посмотрели на меня. Я опустила глаза. Таня положила ему на плечо свою круглую ручку и легко ударила его веткой.
-- Меня зовут Митя, -- умоляюще прошептал он и поднял на меня глаза. И я уже хотела его оттолкнуть, чтобы показать, что я снова с ними, как вдруг Наташка сказала:
-- Отпустите его...
Таня сняла руку с его плеча и отбросила прутик.
На следующее утро я сидела на нижней перекладине турника и руками держалась за верхнюю перекладину. На соседнем турнике сушил-ся ковер и панталоны до колен с тугими резинками. Митя с мамой шли через двор. Он держал ее за руку.
-- Это Катя, -- восхищенно сказал он маме. Его мама посмотрела на меня и кивнула. Я разжала руки, откинулась назад и вниз головой повисла на турнике.
Вечером вышли Таня с Наташкой. Они крутили скакалку, а я прыгала. Сначала они крутили медленно, а потом все быстрее и быстрее, и я едва успевала через нее перепрыгивать.
-- Часы пробили ровно четыре, -- сказали они хором, и хором ста-ли считать: и раз, два, три... -- но не досчитали до конца. К нам подошел Митя. Одет он был так же, как и вчера, в синие штаны на широких лямках, скрещенных за спиной. Его клочковатая челка была ровно причесана. В руке он держал цветок. Желтый тюльпан.
-- Это тебе, Катя, -- сказал он, подавая мне цветок, но потом смутился и добавил: -- От моей мамы.
И я уже протянула руку к цветку, как вдруг почувствовала неподвижные насмешливые взгляды маленькой Тани и Наташки Глыбиной. Они улыбнулись друг другу, раз и навсегда отвергая меня. Мне стало стыдно того, что он ровно причесан.
-- Спасибо, -- ответила я, -- но мне не надо цветов.
Мысленно я сказала "твоих цветов", чтобы до конца остаться верной Тане и Наташке, но вслух произнести побоялась.
Девочки засмеялись, и Таня сказала:
-- Давай лучше я возьму...
Митя внимательно посмотрел на меня, словно хотел запомнить, и протянул ей тюльпан, а потом весь вечер безмятежно прыгал с нами в скакалку.
Несколько дней он не приходил.
-- Они сделали брызгалки на Ивана Купала, -- сказала Наташка под конец недели. -- Они ехали на велосипеде, поэтому я не смогла от них убежать. Они облили меня с ног до головы. Вымочили все платье!
-- Кто? -- спросила я.
-- Ромка и его братья.
-- Негодяи, -- страстно сказала маленькая Таня, и мы пошли играть в прятки.
Я водила. Я повернулась к стене и начала считать.
-- Мы им отомстим, -- прошептала Таня Наташке, когда они побежали прятаться. Но что ответила Наташка, я уже не услышала.
-- Десять! -- выкрикнула я. -- Я иду искать! Кто не спрятался, я не виновата...
Я обернулась: пустой двор, и только ветки кустов раскачиваются и дрожат, потому что Таня с Наташкой задели их на бегу. И вдруг я увидела, как Митя едет на багажнике велосипеда. Его вез какой-то недоступно взрослый мальчик лет двенадцати, с коричневыми кругами возле глаз. Он медленно крутил педали велосипеда и смотрел по сторонам. Они ехали молча.
-- Тормози, -- неожиданно попросил Митька, кривясь от злобы. -- Вот она!
Подросток притормозил.
-- Катя! -- крикнул он мне. -- Сейчас ты вспыхнешь у меня ракетой! -- и бросил мне на платье горящую спичку.
13 -- 16 июля 1996 г. Берлин.

1 2