На склонах холмов паслись лошади, и ветер развевал их гривы. Кобылы, все еще покрытые густой зимней шерстью, степенно щипали пробивающуюся из земли молодую траву; тут же резвились и жеребята, все еще неуверенно переставлявшие свои тонкие, как зубочистки, ноги. То там, то сям поля были распаханы и подготовлены для весеннего посева; такие участки были похожи на большие красновато-коричневые заплаты, четко выделяющиеся на фоне нежно-прозрачной зелени склонов.У «Рискованного дела» Келси слегка притормозила. Название фермы действительно было выведено аршинными буквами на вывеске над решетчатыми коваными воротами; за воротами виднелась засыпанная щебенкой дорога, поднимающаяся вверх, на самый гребень холма, где был воздвигнут из камня и кедровых бревен большой дом-усадьба.Извилистая щебеночная дорога была обсажена толстыми вязами, которые выглядели гораздо более старыми — и в значительной степени куда более традиционными, — чем сам дом, чьи современные линии и модерновая архитектура казались по сравнению с ними едва ли не вызывающими. Тем не менее в том, как он венчал собой вершину холма, было что-то по-хозяйски властное, независимое, почти величественное и, как казалось Келси, свойственное именно здешним краям.Некоторое время Келси неподвижно сидела в машине. Не то чтобы ее очень интересовала архитектура дома или окружающий пейзаж, хотя и то, и другое вполне заслуживало внимания; просто она уже поняла, что если поедет по дороге дальше, то уже не повернет назад. Следовательно, ей необходимо в последний раз все хорошенько обдумать.Про себя она решила, что ферма «Рискованное дело» с ее удивительно подходящим к случаю названием будет тем самым пунктом, откуда она двинется — или не двинется — навстречу неизвестности, и, закрыв глаза, постаралась сосредоточиться и взять себя в руки. Если она все же отправится дальше, то всеми ее действиями и поступками должны руководить холодный разум и трезвый расчет. Предстоящая встреча не имела никакого отношения к мелодраматичному воссоединению разлученных обстоятельствами матери и ее возлюбленной дочери; здесь все было гораздо сложнее.Они обе были чужими людьми, которым предстояло решить, останутся ли они таковыми и в будущем, или между ними все же возможно какое-то подобие родственных или на худой конец чисто дружеских отношений.Нет, поправила себя Келси. Это я буду решать, поддерживать ли нам отношения или нет.В самом деле, она приехала сюда не для того, чтобы узнать вкус материнской любви, а чтобы получить ответы на свои вопросы. Даже причины поступков Наоми и их возможные трактовки ее пока не занимали. Тут Келси напомнила себе, что никогда ничего не узнает, если сейчас повернет назад и не сумеет задать свои вопросы матери.Она никогда не была трусихой. Келси с гордостью отметила, что имеет все основания добавить это последнее качество к списку собственных добродетелей, и тронула машину с места. И все же, когда она сворачивала на дорогу между двумя каменными столбами со вставшими на дыбы конями на вершинах, ее руки, стиснувшие рулевое колесо, были холодными и влажными от пота.Эта засыпанная гравием дорога вела к дому ее матери — к дому, который летней порой, должно быть, был укрыт листвой трех раскидистых ив, от которых и пошло название фермы. Теперь же свесившиеся почти до земли тонкие ветви были лишь едва тронуты нежно-зеленой дымкой, разглядеть которую можно было только на близком расстоянии. Сквозь их беспорядочное переплетение Келси разглядела фасад дома, широкое каменное крыльцо с белыми дорическими колоннами и ковровой дорожкой, округлые линии трехэтажного особняка, выстроенного в плантаторском стиле. Дом показался Келси мягко-женственным и вместе с тем — таким же изящным и горделивым, как и эпоха, вызвавшая к жизни этот архитектурный стиль.Особняк был окружен садами, которые, как она живо себе представила, в ближайшие несколько недель взорвутся зеленью листвы и ароматом цветов. Загудят деловитые пчелы, запоют беззаботные птицы, запахнут глицинии и фиалки, а на тенистую дорожку выйдет леди Наоми в длинном, до земли, кружевном платье…Отогнав от себя эти мысли, Келси подняла голову и, глядя на окна усадьбы, принялась гадать: где же та комната? Где спальня, которая двадцать лет назад стала ареной трагических событий?Останавливая машину, Келси почувствовала, как по спине побежали мурашки. Сначала она хотела подойти прямо к парадной двери и постучать, но потом, сама не заметив как, зашла за угол дома и обнаружила там каменную терраску-патио, на которую выходили высокие французские окна.Отсюда ей стали видны и кое-какие хозяйственные постройки — несколько сараев с навесами и конюшня, которая показалась Келси такой же аккуратной и красивой, как и сам дом, а чуть дальше, где горбились живописные холмы и паслись лошади, блестело отраженным солнечным светом зеркало водоема.И почти в тот же самый миг перед мысленным взором Келси пронеслась еще одна картина. Пели птицы, гудели пчелы и шмели, светило яркое и горячее солнце, а в воздухе сильно и сладко пахло цветущими розами. Кто-то смеялся и поднимал ее все выше и выше, пока она наконец не почувствовала под собой надежную и безопасную лошадиную спину.Не сдержав тревожного восклицания, Келси поспешно прижала ладонь к губам. Она не помнит этого места! Не должна помнить. Просто ее воображение неожиданно разыгралось, вот и все. Воображение и нервы.Но она могла поклясться, что узнала этот смех и прозвучавшую в нем неистовую, свободную, манящую интонацию.Пытаясь справиться с внезапным ознобом, Келси обхватила себя руками за плечи и сделала шаг назад, к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16