.. ничего.
Юноше хотелось откровенно добавить: ничего, кроме того, что у него две прелестные дочки, но его удержала мысль, что этим он может нечаянно задеть чувствительную струну в сердце кузена.
- Вот чудеса-то! - смеясь проговорил Реджинальд. - Ты, придворный, едешь знакомиться, по-видимому, с самыми мирными намерениями с самым заклятым и опасным врагом королевской власти, с человеком, который ненавидит и короля, и двор, и церковь и более всего твою покровительницу, королеву, по милости которой ты и попал ко двору. Я сам слышал, как мистер Поуэль называл ее Иезавелью, с присоединением некоторых очень нелестных эпитетов.
- Нехорошо с твоей стороны, Редж, что ты, будучи ревностным роялистом, мог хладнокровно слушать такие вещи! - пылко вскричал юноша.
- Я не говорил, что слушал их хладнокровно. Охотно остановил бы его кощунство, если бы не...
- Если бы не... Что же ты замялся, Редж?
- По некоторым причинам, о которых, быть может, ты узнаешь в другое время. Ведь и у меня так же, как у тебя, Юст, есть свои тайны.
Юноша подумал, что он угадывает одну из этих тайн, но смолчал об этом и ограничился возражением:
- Однако продолжаешь же ты бывать у этого ненавистника короля? Ведь от него ты едешь? Или эта дорога ведет еще к кому-нибудь из здешних дворян?
- Нет, я был у мистера Поуэля, но после оказанного мне приема полагаю, что нескоро снова попаду к нему.
- А, значит, тоже была ссора? По какому поводу?
- По довольно серьезному. Мне было поручено отвезти к мистеру Поуэлю письмо короля с требованием ссуды... Я теперь состою на службе у сэра Джона Уинтора, который является королевским агентом по сбору денег в личную казну короля в этом графстве и в глочестерском. Вот я и имел удовольствие быть посланным сюда с одним из королевских посланий, - пояснил Реджинальд.
- И денег ты не получил, - подхватил Юстес. - Вижу это по твоему лицу.
- Да, Юст. Вместо денег я получил другое: клочки разорванного мистером Поуэлем королевского письма. Положим, эти клочки были брошены под ноги моей лошади, а не прямо мне в лицо, но от этого мне не легче. Вызов брошен королю, сэру Джону и мне, - одним словом, каждому роялисту. Разумеется, этим дело не кончилось. Сгоряча я сказал, что нескоро снова буду здесь, но это неправда: я буду в недалеком будущем. Тогда и разговор у нас с мистером Поуэлем будет другой, и вся картина изменится... Но что теперь скажешь, кузен? Неужели после того, что ты слышал от меня об этом доме, ты все-таки еще намерен войти в него? Я бы посоветовал тебе лучше повернуться к этому очагу мятежа спиной и поехать со мной в Росс, куда я сейчас направляюсь.
- Ах, дорогой Редж, - сокрушенно ответил Юстес, - сделать так, как ты мне советуешь, будет такой грубостью с моей стороны, на какую я не способен. Ведь этим я нарушу и вежливость и простую благопристойность, не говоря уже о благодарности. Я и без того слишком злоупотребил терпением и снисходительностью сэра Ричарда, заставив его так долго ждать.
- Да, это правда, - согласился Реджинальд. - Ну, так делай, как знаешь, мой милый Юст. Я не могу заставить тебя сделать то, чего, очевидно, не желает твой новый приятель. До свиданья.
Простившись с кузеном, королевский посланец поскакал в противоположную сторону от дороги, на которой произошла его встреча с Юстесом. Мимо сэра Ричарда Уольвейна проезжать ему не пришлось. Таким образом оба джентльмена в этот раз так и не познакомились.
Глава VIII
СЦЕНА В КАМЕНОЛОМНЯХ
- Ну, двигайся же, Джинкем! Чего ты плетешься, как безногий!.. Живее же, говорят тебе!
Эти хриплые окрики сопровождались градом ударов палкой по спине небольшого осла, полускрытого под тяжестью двух огромных корзин, висевших у него по тощим бокам.
- Да будет тебе, Джек, мучить бедное животное! Дай ему передохнуть. Ведь этот подъем - один из самых тяжелых.
- Да, но зато корзины-то почти пустые. Чего ему еще? Уж очень ты жалостлив, Уинни!
- А у тебя совсем нет сердца, Джек. Когда он еще недавно нес эти корзины в Моннертс, они были полны доверху. Туда и назад - четырнадцать миль, и без отдыха. И он ничего не ел, кроме того, что ущипнет мимоходом.
- Тем больше ему хочется поскорей попасть домой. Если бы он умел говорить, то, наверное, сказал бы то же самое, что говорю я.
- Может статься. Но все-таки он очень устал и, конечно, еле тащит ноги. Ты хоть не бей уж его больше, Джек, слышишь?
- Ну, ладно, не буду... Ползи же скорее, Джинкем. Еще какая-нибудь миля и ты будешь дома, на лужайке, по самые уши в хорошей, сочной траве. И полакомишься всласть и отдохнешь там до утра. Постарайся еще немножко, пошевеливайся!
Точно поняв, что ему говорят и какую оказывают милость, осел стал напрягать последние силы, истощенные долгим трудным переходом по горам и такой же долгой голодовкой.
Хозяева осла были мужчина и женщина, оба довольно необычного вида. Мужчина отличался очень маленьким ростом и ковылял на деревянной ноге. Женщина была выше его на целую голову, именно потому, что сам-то он был уж очень мал. Простая, домотканая, мешковато скроенная и сшитая одежда не могла испортить ее красивой стройной фигуры; а глаза и волосы были так хороши, что многие герцогини и принцессы охотно отдали бы за них все свои драгоценности, если бы можно было купить такие живые глаза и заставить чужие волосы расти на своей голове. Эти волосы, черные, как вороново крыло, длинные и густые, были свернуты жгутом и заколоты вокруг головы шпильками. Как волосы, так и огромные черные глаза под такими же черными пушистыми бровями, с длинными ресницами, бронзовый цвет кожи и черты лица были присущи скорее цыганскому типу. Напоминало об этом же и то, что на всем облике молодой женщины лежала печать привычной неопрятности, и каждый, взглянув на нее, мог сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85