– Мне ее подарили вчера вечером. Прелесть!
Я старался не выдать своего волнения.
– А кто подарил?
Она не нашла мой вопрос неуместным. Наоборот, ей было приятно.
– Дерек Мюр. Вы ведь его знаете? Вон тот высокий… майор авиации… танцует с толстушкой в зеленом.
Я посмотрел на майора – это был один из всегда сопровождавших ее поклонников. Разумеется, она сказала правду. И тем самым задала мне нелегкую задачу. Я был убежден, что это зажигалка Олни. Откуда взял ее летчик? Придется его допросить – и сделать это тактично, чтобы он не догадался, что кроется за всем этим. Но когда и как подойти к нему, не вызвав подозрений у миссис Джесмонд? Пока я ломал себе голову, подошла официантка, спросила, не я ли Нейлэнд, и сунула мне в руки записку. Это, разумеется, не укрылось от глаз миссис Джесмонд, и, когда я, извинившись, развернул записку, она иронически усмехнулась, как женщина, ставшая свидетельницей чужой интриги. Но, может быть, я и ошибался. Может быть, она просто подумала, что я болван и больше ничего.
В записке было сказано: «Номер 37. Как можно скорее. Ш.К.». Это могло означать только одно: Шейла Каслсайд желает немедленно видеть меня наверху, в номере 37. Я бросил взгляд вокруг – Шейлы нигде не было. Следовательно, она уже там. Мисс Экстон все еще вальсировала в объятиях летчика. Я повернулся к миссис Джесмонд и довольно неуверенно попросил разрешения позвонить по междугородному телефону.
– Разумеется, пожалуйста. Но смотрите, не попадите в беду, – добавила она с улыбкой.
– В беду? – удивился я, вставая. – Почему?
– Не знаю. У этих междугородных телефонных разговоров иногда бывают неприятные последствия. Так что осторожность не помешает.
Наверху было очень тихо и безлюдно. Я несколько минут бродил по тускло освещенным коридорам, пока в конце одного из них – полутемном уединенном уголке, словно существующем вне остального мира, – не наткнулся на номер 37. Я постучал и вошел. Это оказалась не гостиная, а спальня, и Шейлы я здесь не обнаружил. В этой комнате никто не жил, но свет горел, и было тепло от раскаленной электрической печи, которую, очевидно, включили по крайней мере четверть часа назад. Двуспальная кровать была покрыта розовым стеганым пуховым одеялом, и все вокруг тоже было розовое, так что комната производила впечатление «дамской», и притом очень дурного тона. По одну сторону электрической печи стоял диванчик, по другую – кресло. Здесь можно, конечно, посидеть и поговорить, но эта комната в розовеющих шелках недвусмысленно говорила о том, что от вас ждут совершенно иного. Я сразу почувствовал это и стоял на пороге, не понимая, кто из нас ошибся – я или Шейла.
Через минуту влетела она, с треском захлопнула дверь и, увидев, где мы находимся, свирепо набросилась на меня:
– Господи! Привести меня сюда! Да как у вас нахальства хватило!
В это мгновение что-то тихо щелкнуло: нас заперли снаружи. Шейла тоже услышала этот звук и стала яростно дергать дверную ручку.
– Одну минуту, – спокойно остановил я ее, когда она уже собиралась снова заорать на меня. – Прежде чем устраивать сцену, взгляните-ка. – И я показал ей записку.
– А мне передали записку от вас! – ахнула Шейла. – Где она? Ах, да, я же ее порвала… Но неужели вы не видели, что это совсем не мой почерк?
Я не спросил, каким образом, по ее мнению, я мог это увидеть. Нужно было поскорее успокоить ее. Вероятно, тот, кто это подстроил, как раз и рассчитывает, что Шейла начнет скандалить, шуметь, колотить в дверь и наше пребывание здесь вдвоем станет достоянием гласности.
– Послушайте, Шейла, – начал я, – кто-то послал нам фальшивые записки и теперь запер нас. Не знаю, какая у него цель. Это или просто идиотская шутка, или что-нибудь похуже. Но самое лучшее – отнестись к этому хладнокровно. Мы пришли сюда поговорить – так давайте поговорим. И не беспокойтесь, дело ограничится одним разговором, дальше этого я не пойду. Тем более, – я усмехнулся, – что подобная спальня, как ничто, способна удержать человека от глупостей. Ее следовало бы показывать молодым людям, которые собираются постричься в монахи. Ну, присаживайтесь и перестаньте нервничать.
Мои слова произвели желаемое действие. Шейла села на диванчик и, глядя, как я устраиваюсь в кресле, вдруг захихикала.
– Не хватает только новеньких чемоданов и конфетти на полу, тогда было бы прямо как свадебное путешествие.
– Ну, а на самом деле ничего похожего, – сказал я, не зная, с чего начать, потому что мне не хотелось слишком много ей выкладывать. Мы помолчали.
Совершенно неожиданно Шейла сказала:
– Поцелуйте меня.
Я выпучил глаза.
– Господи помилуй, минуту назад вы готовы были закатить истерику, а сейчас…
– А сейчас совсем другое дело, – перебила она нетерпеливо. – Я знаю, что через минуту вы заговорите серьезно и, наверное, очень строго, а несмотря на это, вы мне все-таки нравитесь. И я буду спокойнее и увереннее, если вы меня поцелуете. Просто по-дружески, ласково – больше ничего.
Я поцеловал ее «ласково и по-дружески», ибо мне, безусловно, хотелось, чтобы она была «спокойнее и увереннее». Но из предосторожности немедленно после этого ретировался в кресло. И даже закурил трубку.
– Ну-с, Шейла, – начал я, – во-первых, имейте в виду, что все, сказанное здесь, должно остаться между нами. Второе: ваша личная жизнь меня ни капельки не интересует, и я не стал бы в нее вмешиваться просто ради собственного удовольствия.
– Я вам нравлюсь? – спросила она со свойственной ей детской непоследовательностью.
– Да, Шейла, нравитесь.
– Я так и думала. Я вам нравлюсь, но вы меня осуждаете, так, что ли?
– Да, что-то в этом роде, – улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68