– Мне случайно известно, что настоящее имя Фифин – Сусанна Шиндлер. – Он произнес имя, старательно выделяя каждый слог. – И она родом из Страсбурга, я точно знаю.
– Значит, это не та, – сказал я. – А между тем ваша акробатка похожа немного на моего канадского приятеля. Кстати, трюки ее хороши…
– Безусловно, интересный номер, – подтвердил Гэс, а остальные трое обменялись многозначительными взглядами. – Талантливо и подано мастерски. Но… очень странная особа… очень странная!
– Странная? Да она форменная психопатка! – воскликнула Дог. – Она до смерти напугала двух наших хористок, когда они в Сандерленде случайно зашли в ее уборную.
– Я это давно говорила, – вмешалась миссис Джимбл, у которой, видимо, был довольно однообразный репертуар. – Говорила я, Гэс, или нет? Я с самого начала предсказывала, что от нее в труппе будут одни неприятности, потому что она дурная женщина. Я имею в виду не пьянство и не мужчин… этого за нею не водится…
– Ну, насчет мужчин я не так уверен, как вы, – заметил Ларри. – Впрочем, если она их и любит, так у нее странные вкусы, судя по тем мужчинам, которые ходят к ней.
– Не мужчин она любит, – возразила Дог решительно. – Спросите-ка у Розы и Филлис, они вам кое-что расскажут…
– Хватит! – остановил ее Гэс. – Мистер Робинсон может бог знает что подумать о нашей труппе. Нет, Фифин просто особа с большими странностями. А когда я говорю «со странностями», так я имею в виду именно это, и больше ничего: за сорок лет, что я разъезжаю с труппой, я перевидал немало всяких людей. Во-первых, Фифин ни с кем не дружит. Вы можете работать с нею месяц и не обменяться десятью словами, – она заговорит только в том случае, если ей покажется, что с ее кольцами или подпорками что-нибудь неладно.
– Может быть, это оттого, что она не очень хорошо говорит по-английски? – предположил я.
– Ох, уж эти мне иностранки! – возмущенно воскликнула миссис Джимбл. – Не стала бы я принимать их в труппу. Ни за что на свете. Грязнухи!
– Простите! – остановил ее Ларри. – Фифин вовсе не грязнуха.
– Если не тело, так душа у нее грязная, – отрезала миссис Джимбл.
– Ты сама не знаешь, что городишь, мать, – благодушно заметил Гэс, шлепнув ее по могучей ляжке. – Теперь помолчи и дай мне сказать. Английский язык у Фифин хромает, это верно, но я знаю людей, которые говорят по-английски гораздо хуже, а трещат так, что голова раскалывается. Нет, просто она какая-то недружелюбная. Она не хочет стать в труппе своим человеком. Да и работой, кажется, не так уж интересуется. Вы понимаете, мистер Робинсон, я особенно не могу жаловаться, потому что она всегда имеет большой успех. Вы сами видели вчера. Но могла бы иметь гораздо больший, если б захотела.
– Как так? – спросил я и, смею вас уверить, спросил не просто из вежливости.
– Вы видели ее номер. Она заставляет зрителей считать петли и обороты. Что ж, это хороший прием, так же как заставлять публику петь хором. Но я вот что приметил: сегодня она какой-нибудь трюк на трапеции делает только четыре-пять раз, а завтра тот же самый трюк с легкостью повторяет пятнадцать, восемнадцать, двадцать раз. А если так – почему не делать этого каждый вечер? Вы меня понимаете, мистер Робинсон?
Я ответил с полной серьезностью, что понимаю.
Тут нас удивила Дот.
– А я знаю, почему она каждый вечер меняет число петель, – начала она.
– Вовсе не каждый вечер, – перебил ее Ларри. – Иногда счет бывает одинаковый несколько вечеров подряд. Я сам считал.
– Наверное, больше пялился на ее жирные ноги. – Дот злобно посмотрела на него. – Она меняет число из суеверия – сама говорила как-то мне и Филлис. Она страшно суеверна. Сидит в своей уборной и гадает себе на картах. А нам гадать не хочет. Вообще она, по-моему, психопатка. И хватит о ней!
– Вот еще новости! – Миссис Джимбл строго посмотрела на дочь. – Тебе неинтересно, а другим, может быть, интересно!
– Какие же мужчины ходят к ней? – спросил я.
– Я заметил только двух-трех, – сказал Гэс. – Так, обыкновенные люди. Немолодые, насколько мне помнится.
– Ничего особенного, – снова вмешался Ларри, который на сцене был прескверным комиком, зато в жизни оказался очень наблюдательным молодым человеком. – Они совсем не похожи на так называемых поклонников. Я встречал ее несколько раз в пабах и кафе с какими-то типами, они толковали о чем-то, но за руки не держались, не любезничали…
– Не у всех такие привычки, как у тебя, – заметила Дот. Она, видимо, была из тех жен, которые считают своим долгом при посторонних каждые пять минут одергивать мужа.
– Ты отлично понимаешь, что я хотел сказать, – сердито возразил Ларри. – Просто они вели себя не как любовники. Похоже, что они приходили туда по делу. А какие у них дела – один бог знает.
Миссис Джимбл вдруг начала зевать во весь рот. Я допил пиво и встал.
– Ну, очень вам благодарен. Все это очень интересно. Еще раз спасибо за вчерашнее представление, мистер Джимбл! – Я пожал всем руки.
– Я вас провожу, – сказал Ларри. Когда мы вышли в прихожую, он закрыл за собой дверь и спросил тихо:
– Вы сыщик?
– Господи помилуй! Конечно, нет. С чего вы взяли?
– Ладно, я и не ждал другого ответа. Но я догадался, что вы не зря расспрашивали про Фифин. И на вашем месте я бы постарался разузнать о ней побольше. Если я могу вам чем-нибудь помочь, дайте знать. В прошлом году меня освободили от военной службы, а я взял да и женился на Дот. Вот и попал в труппу. Дело это мне не больно нравится, и я знаю, что ни черта не стою. Но не думайте, что я дурак.
– Вижу, что вы не дурак, – заверил я его.
Когда он не кривлялся на эстраде в паре с ужасным Леонардом, он производил приятное впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68