На этот раз он прошел мимо меня не споткнувшись, даже не повернув
головы, но именно деланное его равнодушие подсказывало, наводило на мысль
- он помнил о случившемся, он ни на секунду не забывал случившегося, для
него оно вовсе не было случайностью.
Дерьмо!
Скорее всего, за мной следили. Скорее всего, меня пытались, а может,
уже и взяли на поводок. Трудно ли обронить на сидящего человека
микроскопического электронного "клопа"? Отыскать такого "клопа" без
специальной аппаратуры невозможно - "Мозлер рисерч" и "Кал корпорейшн"
выпускают весьма надежную технику для промышленного шпионажа. Такой
электронный "клоп" может держаться даже на зеркальной поверхности, а
сигнал, испускаемый им, улавливается на расстоянии до сорока миль. Где бы
я теперь ни находился, люди, интересующиеся мною, всегда будут знать, где
я.
"Господи, господи, господи, господи..."
Я не знал, на кого может работать человек со столь благожелательным
голосом, но что-то подсказывало мне - он интересуется мною. Этот цепкий
взгляд, каким он меня наградил... И его сосед, почему-то и в самолете не
снявший с себя плащ, тоже мне не понравился. Его квадратная физиономия
вновь разбудила во мне бешенство. Я не собирался терпеть опекунов, на кого
бы они ни работали, даже если они работают на шефа. Никто в мире не должен
был знать - кто я, куда лечу, где нахожусь; никто, проходя мимо, не должен
меня касаться. Конечно, случившееся могло быть простой случайностью, но я
никогда не верил случайности.
Ладно, сказал я себе. Я займусь всем этим в порту дозаправки. Там у
меня будет примерно сорок минут. Не так уж мало, если действовать быстро.

Я правильно предсказал поведение неизвестных опекунов.
Нацепив на меня "клопа", они потеряли всякий интерес к моей персоне.
Я их больше не интересовал. До этого я, наверное, занимал все их мысли,
теперь они позволили себе расслабиться и в порту дозаправки фундаментально
утвердились в баре. Конечно, ошибка не исключалась - прикосновение
человека в темных очках могло быть чистой случайностью, но лучше
перестраховаться, для меня это всегда было законом.
Сменить одежду! - вот что следовало сделать немедленно.
Я мог это сделать в одном из магазинчиков, разбежавшихся по периметру
зала, но я сказал себе - не торопись. И злился, разглядывая витрины с
жареным миндалем, с апельсинами, с тряпьем и оптикой, злился, обходя
парикмахерские и бары - в шумной толпе я никак, не мог почувствовать себя
одиноким.
Сидеть на привязи...
Меня переполняло холодное бешенство.
Когда-то Беллингер - писатель, которого я сам опекал, - сказал мне:
ты считаешь себя некоей величиной? Официально я числился его садовником.
Даже в шкуре садовника я чувствовал себя некоей величиной, я думать не
хотел, что меня могут водить два подонка.
Еще раз заглянув в нижний бар, я убедился, что мои опекуны никуда не
торопятся. Они свое дело сделали, даже в настоящем муравейнике я от них не
укроюсь. Я прошелся по бару, пусть видят - я никуда не исчез.
Больше из любопытства, чем с какой-то определенной целью, я заглянул
в узкий коридорчик служебного отделения, - он заканчивался тупиком.
Лампы дневного света, плевательница в углу, единственная дверь без
таблички...
Дверь вдруг открылась.
Темнокожий мужчина, флип, наверное, в джинсах, в рабочей короткой
курточке, приподнял левой рукой очки, близоруко всмотрелся в меня:
- Вы кого-то ищете?
- Дженкинса, - пробормотал я.
- Кто это?
Я пожал плечами. Меня не интересовали ни мифический Дженкинс, ни он
сам. Я внимательно осмотрел его одежду:
- Вы тут один?
Он опустил очки на переносицу и нахмурился:
- Я тут всегда один, но вам придется уйти. Это служебное помещение.
- Конечно, - ответил я и коротко ударил ладонью по его беззащитному
горлу.
Минут пять, а то и больше, этот человек проведет в забытье. Когда он
очнется, многое покажется ему удивительным. Его тряпки не стоили моего
костюма, который я на него натянул, предварительно очистив карманы. А
когда однажды, привлеченные сигналами "клопа", к нему явятся неизвестные,
но непременно крепкие ребята, он удивится еще больше.
Я ему не завидовал.

Из первой же телефонной будки я позвонил доктору Хэссопу.
Я боялся, что не застану его, но доктор Хэссоп отозвался сразу.
- Меня ведут, - сказал я, не тратя времени на объяснения. - Я меняю
план.
- Ты хорошо все обдумал?
Еще бы! Я знал, что его волнует. Меняя план, я уходил и из его поля
зрения, но меня это устраивало.
- К черту горы, - сказал я. - Океан успокаивает не хуже.
Это была привязка. Доктор Хэссоп все понял:
- Тебе будет полезен Пан.
- Конечно, - ответил я и повесил трубку.
Этим я обрекал себя на одиночество. Теперь никто не мог мне помочь.
Впрочем, я и не принял бы ничьей помощи.

2
Пять дней я мотался по океанскому побережью, выясняя - не тянется ли
за мной хвост?
Автобусы, попутные автомобили, однажды даже катер - я не брал машин в
прокате, ночевал в полупустых кемпингах. Даже доктор Хэссоп вряд ли
догадывался о направлении моих маршрутов.
Иногда я вспоминал Джека. Иногда всплывал в памяти Лесли. "Господи,
господи, господи, господи..." Я старался подавить воспоминания.
Осень подмела плоские пляжи. Сезон закончился. Наверное, я сам
напоминал вялую и злую осеннюю муху, тем не менее, чувствовал себя чуть ли
не свободным.
Поняв наконец, что чист, я весь день, долгий, показавшийся мне
пасмурным, добирался до безымянного мыса, ошеломившего меня крутизной
обрывов и абсолютной пустотой домиков, принадлежавших некоему Пану.
1 2 3 4