Подбежал Волк, глаза которого были красны сейчас не от дикой страсти,
а от того, что приходилось без конца поддерживать мир.
- Прекратите это, - сказал Хендл.
Мухандас Дутта нервно сжимал похожий на нож кусок стружки, заткнутый
в его набедренную повязку (все, что осталось от платья Граждан). Хендл
повернулся спиной к нему, нагнулся и припал к журчащему крану. У него за
спиной возникло какое-то движение, он лениво выпрямился и обернулся. Дутта
выхватил свое оружие и нацелил его; удар не был нанесен - Джермин схватил
его за запястье. Они сцепились и молча сжимали друг друга. Хендл выхватил
нож из ослабевшей руки Дутты и со стуком швырнул его на пол. Напряженная
живая картина распалась. Мужчины тяжело дышали и обменивались взглядами.
Дутта потирал запястье.
- Нервы всех на пределе, - говорил им Хендл. - Тот факт, что,
очевидно, нужно, чтобы наши нервы были на пределе, ничего не меняет. Нам
нужно быть чуть-чуть более добрыми. Иначе все закончится резней. Джермин и
Дутта, предположим, вы притворяетесь, что следуете моему совету, потому
что я стар и умен. Для вас, Дутта, есть совершенно великолепный пищевой
кран и точно такой же для вас, Джермин. Я предлагаю, чтобы каждый из вас
подошел к собственному крану и наелся.
- Худышка, - усмехнулся Дутта, но ушел, оглядываясь через плечо на
Джермина.
- Атлет, - усмехнулся Джермин, но ушел к крану, стараясь не
поворачиваться спиной к африканцу. Когда они наклонились, чтобы напиться,
пить уже было нечего.
Булькнув последний раз, раствор перестал течь и уже никогда больше не
поступал.
В коридоре началось столпотворение. Люди, спотыкаясь и рыдая, бежали
к кранам. Охранники и гонцы покинули свои посты и ринулись к пищевым
кранам. Некоторые лизали пол, где высыхали остатки клейкой жидкости,
ожидая появления глицеринового потока. Несколько счастливчиков пробились к
канализационным люкам, просунули в них руки как можно глубже, соскабливая
то, что покрывало стенки канализационных труб, а потом слизывали это, как
кошки.
Хендл, который лишь несколько минут назад страшно дивился той роли,
которая выпала ему, - сдерживать двух бывших Граждан от того, чтобы они не
разорвали друг друга, призывать их к доброте и предупредительности, сейчас
не был удивлен. Он сказал Иннисону, оба они стояли в стороне от бушевавшей
толпы:
- Потом исчезнет вода. Потом мы начнем разбредаться и, я думаю,
умирать - большинство из нас. - Они пошли к черному конусу
громкоговорителя-микрофона; стража, которой следовало быть там, чтобы
пресекать бессмысленные просьбы и назойливые приставания, отсутствовала.
Черный конус гудел, что означало, что к нему можно обратиться. Но Хендл
отстранился, отвел Иннисона в сторону и сказал:
- Будь я проклят, если дам ему возможность сказать нам, чтобы мы были
хорошими мышками.

Фаланга машин добралась до Южного полюса планеты. Капсулы на танке
раскололись по продольным осям, и их верх раскрылся как раковина;
некоторые выставили впереди деррик-краны, а сзади - противовесы; некоторые
расцвели лепестками, которые представляли собой вольфрамо-карбидовые
лезвия. Они пошли атакой на мусорную свалку, осторожно продвигаясь или
яростно вгрызаясь, в зависимости от ситуации. Они прорывали ход сквозь
оксидированный трубопровод, путаницу конвекционных пластин от древних
теплообменных аппаратов, свинцового кожуха устаревшего ториевого реактора,
банки этого тория, сорванный цилиндр относительно небольшого ядерного
реактора и разбросанные кучи кермитовых кирпичей, которые когда-то были
стенами реактора. Они подошли к стене под бутом; кислородо-водородные
горелки сделали в ней отверстия, а минирующее устройство вложило и
утрамбовало взрывное устройство; никакой опасности, что внутри что-нибудь
будет повреждено. Прогремел взрыв и разнес стену на куски. Кошачьи лапы
машин разгребли их. Еще одиннадцать раз пришлось это повторить, а затем
очень осторожно сверлить стену, и уже после этого появилось отверстие в
стене, которое вело в камеру, точную копию той, которая была на Северном
полюсе, но без сине-зеленого чудовища под хрустальным колпаком.
Вместо этого там были книги.
Круглые хрустальные пластинки с золотыми знаками на них. Пластины не
были переплетены, а просто сложены вместе; золоченый текст несколько
возвышался на пластинах, и поэтому они не очень плотно прилегали друг к
другу. Эта приятная картина была принята глазами из ортикона, в виде
импульсов послана по коаксиальному кабелю и показана шестнадцати глазам
Снежинки на круговом телеэкране.
Снежинка, размышляя, рассматривала эту милую сцену, а некоторые ее
руки передавали сообщения машинам на конце коаксиального кабеля длиной в
семьдесят шесть географических градусов. Металлические пальцы разложили
хрустально-золотые страницы. Самую большую стопку страниц логически
рассматривали первой. Прекрасные незнакомые буквы шли непрерывно по
спирали от края каждой пластины к центру, древние строки, которые читались
сначала слева направо, а потом справа налево, эти строки не воспринимались
системой, в которой требовалось, чтобы в конце каждой строки глаз
останавливался, а потом начинал сначала. Снежинка обратила внимание на
суть "чернила и бумага"; это не было случайным. Их выбрали для наиболее
полного контраста. Контраст цветов был абсолютен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62