Я вам многим обязан!
Тропайл: Это власть - в чистом виде. Вы думаете быстрее, яснее, более
глубоко, чем, как вы считали, возможно.
Алла Нарова: Это - быть собой больше, чем когда либо! Это чувствовать
себя абсолютно живой.
Мерседес ван Деллен: Это очень приятно. Я не представляю, что мы
делаем, когда мы так вместе, но в этом нет ничего плохого.
Ким Сеонг: Это не более глупо, чем все остальное.
Корсо Навароне: Глупая женщина, это блаженство.
Спирос Гульбенкян: Хм. Но стоит попробовать.
И они ценили его за уравновешенность, он предохранял их от ошибок. До
него во время короткого заседания они сосчитали количество молекул во
Вселенной, вместе с ним они сделали это снова и на сей раз правильно.
Он хотел знать только одно:
- Откуда поступают математические данные? Как я понимаю, среди нас
нет математиков, а я не доверяю тому, что дается просто так, даром,
никогда не доверял.
- Я думаю, данные поступали из внешнего мира, - сказал Тропайл. - Я
думаю, что математика - это просто картина мира. Если у вас есть глаза и
уши и достаточно ума, у вас есть и математические данные. У нас было
достаточно ума. Я вижу, что у нас нет ботаника, если не учитывать Ким с ее
Культом Лишайника.
- Пока это не просто так, не даром, - сказал Спирос Гульбенкян. - Не
переброситься ли нам парой слов с тем большим черным джентльменом, который
спит с открытым ртом? Какие великолепные зубы! Зубы - это единственное, на
что я жаловался с самой юности.
Итак, они приветствовали седьмой лепесток, Джанго Тембо из Африки. Он
проснулся, добродушный, зевая и улыбаясь. Из них только он один видел сны,
в этих снах, долгих и приятных, он видел детей и жен. Он был
Неприкасаемым, он носил навоз в Дурбане, но его сердце, однако, было
сердцем царя. Он жил, чтобы царствовать и, царствуя, служить.
Они прочли его благородную, бесхитростную душу и полюбили ее, а он
полюбил их.
Последний лепесток снежинки не производил благоприятного впечатления.
Это было тело костлявого юноши с деформированной головой и жесткими
черными волосами. Они вошли в его сознание и память, и почти не обнаружили
ни того, ни другого.
- Я Вилли.
Перемещающиеся проекции цвета, почему-то грустные - они знали, что
это закат в скалах Соноры, а он не знал.
- Мама ушел. Мама хороший.
Что-то коричневое и большое и в нем люди; это вызывало в нем тупое
непонимание, но они знали, что это Дом Пяти Правил в Лас-Кручес, и знали
они также, что в течение года он приносил Жертвы в соответствии с Правилом
Вторым (относительно Невинных).
- Бобы вкусный. Бобы с мед - вкусный.
Они с тревогой обсуждали то, что обнаружили.
- Мы калечим себя, - кричал Тропайл.
- Я не знаю, - неожиданно сказала Мерседес ван Деллен. - Бедный
ребенок никогда не знал, что такое счастье. Мать, должно быть, бросила
его. Вы слышали когда-нибудь такую тоску и безысходность?
Тропайл, как и все Люциферы, капитаны Фландри, Байроны и другие
язвительные личности, был убежден, что нет печали, сравнимой с его
печалью; он с уверенностью подумал, что Мерседес ван Деллен, должно быть,
знала нечто подобное его скорби.
Он с мрачным видом умолк.
Ким Сеонг прокудахтала, что ей все едино; разница между идиотом и
первейшим мудрецом ничего не меняет, насколько она могла заметить. Она
наслаждалась их замешательством.
Джанго Тембо принял решение за них всех. Они пригласили Вилли
присоединиться к ним, но не словами и силлогизмами. Они раскрылись подобно
цветку, позволив ему быть бабочкой. Его застенчивая душа животного слилась
с их душами, которые стали от этого богаче. Он был животным, с животной
способностью радоваться и горевать, его горе и радость не затуманивались
пониманием одного или философским утешением другого.
Позже Спирос Гульбенкян сказал задумчиво:
- Возможно, быть молодым было не так уж и плохо. - Это было сказано
во время краткого периода, когда они разъединились и были отдельно друг от
друга. Такие периоды становились все короче и реже.
В основном Снежинка плавала в цистерне и думала в своем собственном
режиме, в восьмичастном контрапункте, а не в мелодических рядах,
свойственных человеку. Иногда Снежинка думала хордовыми прогрессиями,
ломая голову над задачами и вопросами, до тех пор пока не добивалась
результата.
Она непрестанно работала на Пирамиды. Каждую секунду шестнадцать рук,
не зная отдыха, манипулировали переключателями. Непрестанно она вела свою
собственную работу, анализируя и строя планы. Разница состояла в том, что
для Пирамид работа велась со скоростью, равной числу переключений
Рашевского, помноженному на восемь; на себя она работала со скоростью,
равной числу переключений Рашевского в восьмой степени.
В человеческом плане Снежинка начала с того, что вытянула из каждого
их воспоминания и перегруппировала их с целью получения быстрого доступа -
древняя мечта была наконец осуществлена.
Попало ли в задачу рисовое зернышко в корзине трехлетней Ким Сеонг?
Попало. Должен ли Корсо Навароне помнить серийный номер велосипеда,
который промчался мимо него в Милане в одну из пятниц, когда ему было
двенадцать? Он помнил.
Если бы им понадобилось вспомнить, как Спирос Гульбенкян пожал
плечами тридцать лет назад в Париже, у них было бы и это.
Снежинка решила: "Я не реализована полностью. Секс не важен, потому
что бессмертие реально для меня; любовь не имеет значения, потому что у
меня есть больше, чем любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62