И потому Онико благословенно плавала, когда только могла. Утром, до уроков, в переменах, даже в темноте, когда (тоже удивительная, хотя и пугающая) «Луна» отражалась в ряби вокруг нее.
Для Снизи море не представляло ни возбуждения, ни вообще веселья. Он видел моря на своей планете, в ядре. Почему бы и нет? Их не считали местом отдыха, потому что хичи не умеют плавать. Кости и мышцы не держатся на воде без достаточной прослойки жира, а у хичи нет никакого жира. Поэтому, чтобы составить компанию Онико, Снизи иногда садился в резиновую лодку. Но очень редко заплывал в воду глубже своего роста.
Гарольд вначале оказался на Моореа как дома.
Земля очень похожа на планету Пегги, объяснил он одноклассникам. Нет, ответил один из соучеников, нужно говорить наоборот: планета Пегги очень похожа на Землю. На самом деле. Именно это заставило людей в самые ранние дни энергично приняться за колонизацию, когда плодовитость человечества превзошла возможности родной планеты прокормить людей. Ну, может быть, рассудительно ответил Гарольд, но любой придурок сразу поймет, что планета Лести лучше.
Гарольд был разочарован, даже рассержен, когда остальные дети не проявили особого интереса к его рассказам.
У троих детей с Колеса был общий недостаток. Все они оказались чужаками. Поступили они в школу последними, когда учебный год уже давно начался. Уже сформировались дружеские отношения и союзы. Конечно, директриса попросила всех учеников проявлять особое внимание к пришельцам из межгалактического пространства. Какое-то время ученики это делали. Но недолго. Когда были заданы все вопросы («А Врага вы сами видели? Когда он собирается выйти?») и было отмечено отсутствие удовлетворительных ответов, мощные силы дружбы по комнате или по футбольной команде взяли свое и вытеснили новичков. Не грубо, не насильно. Но вытеснили.
Труднее всего пришлось Снизи и Онико. Снизи оказался единственным хичи в школе, а Онико – единственным ребенком, воспитанным по способам хичи. Они были просто слишком чуждыми, чтобы легко с кем-нибудь подружиться. У Гарольда вначале таких проблем не было. Он смотрел на великолепный центральный пик Моореа и говорил:
– И вы называете это горой? Да на планете Пегги есть гора высотой в четырнадцать километров!
Он видел на экране сцены Нью-Йорка и Бразилии и презрительно говорил, что на планете Пегги жители содержат свои города в чистоте. После обсуждения на уроке истории Помпой и Великой Китайской Стены Гарольд на перемене заявил, что у жителей планеты Пегги хватило ума выбросить весь старый хлам. Поскольку в школе были дети из Катманду, Нью-Йорка, Бразилии, Пекина и Неаполя, пренебрежительное отношение к туристической привлекательности их родных городов не улучшило их отношения к Гарольду. Конечно, школьная машина просила их проявить выдержку, но ученики не обязаны были выполнять ее просьбы.
В конечном счете Гарольд оказался более чужд детям, чем Снизи и Онико. Эти двое старательно учились. В свободное время работали с информационными машинами, узнавали то, чего от них и не требовалось. Оба быстро оказались в числе лучших учеников класса, а Гарольд, которому с трудом удавалось добиваться респектабельного С с плюсом, завидовал их успехам. А в основном приходил в ярость. Когда однажды машина-учительница начала раздавать результаты тестов за день, над годовой Гарольда загорелась лампа, он вскочил и закричал:
– Директор! Это нечестно. У этих двоих лучше отметки, потому что они обманывают!
– Ну, Гарольд, – терпеливо сказала учительница – уже был конец дня, ученики устали и все становились беспокойны, если не раздражительны. – Конечно, Стернутейтор и Онико не обманывают.
– А как еще это назвать? У них с собой все время информационные машины класса А, и они ими пользуются!
Школьная машина твердо ответила:
– Гарольд, ты знаешь, что Стернутейтор, как и все хичи, нуждается в постоянном источнике микроволнового излучения для своего здоровья...
– Онико не нуждается!
Машина покачала головой.
– Не нужно говорить об обмане, если ученик просто носит с собой свою информационную систему. Ведь и у тебя есть собственная на столе. А теперь, пожалуйста, вернись на место, и мы обсудим вечернее задание по концептуализации.
Днем на берегу лагуны Гарольд сидел неподвижно в стороне, а Онико плескалась в мелкой воде, и Снизи искал куски коралла.
– Мне жаль, что мы тебе не нравимся, – сказал Снизи.
– О чем ты говоришь? Мы друзья! Конечно, вы мне нравитесь, – солгал Гарольд.
– Я думаю – нет, – с двух метров откликнулась Онико.
– Почему, Гарольд? Я чем-то повредила тебе?
– Нет, но ты человек. Почему же ты ведешь себя как хичи?
– А что плохого в поведении хичи? – раздраженно спросил Снизи.
– Ну, – рассудительно сказал Гарольд, – ты ведь ничего не можешь сделать, раз ты такой, но вы, хичи, такие трусы. Убежали и спрятались от Врага. Я вас не виню, – сказал он с таким видом, что ясно было, что винит всех хичи, – потому что мой папа сказал, что хичи естественно быть желтыми.
– Я скорее коричневый [игра слов: по-английски yellow – «желтый» имеет и значение «трусливый»], – гордо ответил Снизи; его цвет менялся – признак взросления.
– Я имею в виду не цвет. Я имею в виду трусость. Это потому, что вы не сексуальны, как мы, люди.
Онико подплыла ближе к берегу, шлепая по воде.
– Никогда не слышала таких странных слов! – сказала она.
– Это биологическая проблема, – объяснил Гарольд. – Папа мне все рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111