Итог получился неутешительным.
Я повернулся к Дэнторпу. Судя по всему, он пришел к таким же выводам. Мой приятель заметно побледнел и сейчас, напряженно вглядываясь в листок с расчетами, вносил какие-то исправления.
Прогнозирование землетрясений – наука не более точная, чем обычное прогнозирование погоды. Вы можете прекрасно понимать причины и следствия происходящих процессов. Но вы не сможете получить всю информацию и учесть все возможные факторы, необходимые для составления стопроцентно верного прогноза.
Как я понимаю, информация для такого прогноза должна была бы включать данные о каждом кристалле – если не о каждой молекуле! – земной коры. Ученые должны были бы знать их температуру и точку плавления, химический состав и чистоту, давление и величину деформации сдвига, магнитный момент и электростатический потенциал, радиоактивность, гравитационные аномалии, естественный период вибрации… Но даже и этого было бы недостаточно. Еще пришлось бы проследить, как изменялись миллионы этих показателей. Возрастают они или падают? В каком темпе? Регулярно или беспорядочно?
Представьте себе, что вы сидите в огромном концертном или спортивном зале, вмещающем несколько миллионов зрителей, – и вдруг кто-то кричит: «Пожар!» Как поведет себя толпа? Вы не сможете спрогнозировать это до тех пор, пока точно не узнаете, что может повлиять на реакцию каждого отдельного зрителя – поскольку один паникер может перечеркнуть все ваши расчеты.
Естественно, провести такой анализ невозможно.
И точно так же невозможно определить характер и степень воздействия каждого из компонентов сейсмологического прогноза. Для хранения и анализа такой информации потребуется компьютер размером с нашу планету! И это при том условии, что вы эту информацию достанете.
Так что сейсмологам приходится работать с теми данными, которые им удалось получить. А при нехватке информации всегда встает задача отбора образцов для исследования. Если невозможно исследовать каждый кристалл горной породы, вы наугад выбираете несколько ее кристаллов и надеетесь составить по ним общее представление о текущих процессах. Конечно, иногда это удается. И все же… Вы располагаете некоторыми показаниями приборов – и при этом подразумеваете, что, несмотря на сверхвысокое давление и температуру, приборы не допустили серьезной погрешности. Основываясь на этих показаниях, вы делаете свои выводы. Точны ли они? А интерпретация данных – это не менее важная часть прогноза.
Короче, все дело в удаленности исследуемого объекта. К центру землетрясения очень трудно подобраться. Трудно!.. Скажите – невозможно, это будет вернее. Многие землетрясения зарождаются на глубине в сотни километров от поверхности. Применяя сонарное зондирование, мы могли производить замеры на тридцатикилометровой глубине – в основном успешно. В других же случаях нам приходилось полагаться на не вполне доказанные теории, косвенные факты, а зачастую и на чистую интуицию.
Помня про все источники возможных ошибок, я вернулся к своему прогнозу и еще раз произвел все вычисления.
Я проверил все, что можно было проверить. Я отбросил зарегистрированные показатели гравитационных аномалий (они показались мне чересчур высокими), но, подумав, снова подставил их в формулу: повторная проверка данных трех последних геозондов показывала все тот же резкий скачок негативной аномалии.
Уравнения, составлениями которых заканчивалась любая работа по прогнозированию, никогда не могли дать отрицательного ответа: «Землетрясения не будет!» Такого не могло случиться по той простой причине, что предпосылки для землетрясения есть всегда и везде. Именно с учетом этого и были выведены формулы уравнений.
Смысл ответа, на который мы могли рассчитывать, сводился к тому, что согласно проведенному анализу в обозримом будущем не предвиделось сколько-нибудь значительного землетрясения. При самом благоприятном прогнозе сила прогнозируемого землетрясения оценивалась как «О», а его предполагаемые сроки – как бесконечность.
Но я получил совсем другие ответы.
Я посмотрел на Харли Дэнторпа и встретил его обеспокоенный взгляд.
– Джим! – сухим, хрипловатым голосом обратился он ко мне. – Джим, ты закончил?
Я утвердительно кивнул.
– Ну и что твой прогноз?
Я набрал побольше воздуху в легкие и прочитал то, что было написано у меня на бумаге.
– Вероятная сила землетрясения – десять баллов. Погрешность – плюс-минус два балла. Вероятные сроки – через тридцать шесть часов, плюс-минус двадцать четыре часа.
Харли отложил в сторону ручку и, похоже, немного успокоился.
– А я уже решил, что у меня крыша поехала! – прошептал он. – У меня точно такие же результаты.
Несколько секунд мы оба молчали. В бункере стояла тяжелая тишина. На стенах темнели сырые пятна. Вода бесшумно текла по узкой канавке, проложенной по краю бетонного пола. У нас над головой простиралось три километра скальной породы и четыре с лишним километра океана.
– Значит, оно может начаться через двенадцать часов, – тихо сказал Харли. – И дойти до двенадцати баллов.
Он резко повернулся на стуле и посмотрел на часы.
– После толчка в двенадцать баллов не уцелеет никто.
13
ПАНИКА ЦЕНОЙ В МИЛЛИАРД ДОЛЛАРОВ
Мы отнесли наши варианты прогноза лейтенанту Маккероу.
– Цуйя, просыпайтесь! – нетерпеливо крикнул Маккероу и углубился в наши вычисления. Через секунду, потирая глаза, к нему подошел лейтенант Цуйя, и они оба стали внимательно проверять наши прогнозы.
Вскоре Цуйя тяжело вздохнул и положил листок с вычислениями на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51