Но он не мог ничего с этим сделать. Он не мог даже
изменить направление взгляда. С размеренностью маятника его взгляд
скользил по сторонам, иногда поднимаясь, чтобы взглянуть на небо,
или даже назад, а все остальное время он, не отрываясь, смотрел на
дорогу перед собой, видя все окружающее лишь периферийным зрением.
Его ноги переступали с пятки на носок, с пятки на носок - как
быстро? Сотня шагов в минуту? Может быть. Ему пришло в голову хоть
как-то следить за временем, наблюдая за подъемом звезд над
горизонтом. Считать свои шаги было нетрудно, и нетрудно было на
глазок отмечать, когда звезды, вышедшие над горизонтом, поднимутся
на четыре - пять градусов (на это уйдет минут десять). Невозможно
было только сосредоточиться на этом достаточно долго, чтобы
получился значащий результат. Не говоря уже о том, что его взгляд то
и дело без всякого предупреждения отрывался от горизонта.
Он был пленником своего заплечного брата, подчиненным его воле,
обманутым его иллюзиями, и очень, очень боялся.
Что могло произойти? Почему он мерзнет, когда в нем почти не
осталось ничего, что могло бы физически ощущать холод? А он мерз, он
с тоской ждал восхода солнца, с надеждой мечтал о том, как окунется
в микроволновое излучение с Деймоса. С огромным трудом Роджер
попытался сложить все вместе. Он мерзнет. Ему нужна энергия: вот как
надо понимать это ощущение. Но зачем ему энергия, если он полностью
зарядил батареи? Он отбросил этот вопрос, потому что не знал, как на
него ответить, но предположение казалось весьма вероятным. Это
объясняло экономичный режим передвижения: такая ходьба была
медленнее, чем привычный бег, но с точки зрения затрат энергии
гораздо эффективнее. Возможно, это объясняло даже сбои в его
системах восприятия. Если ранцевый брат раньше его обнаружил
недостаток энергии, естественно, что он будет расходовать
драгоценные запасы только на самое необходимое. Или на то, что
компьютер считает самым необходимым: передвижение, обогрев
органических частей Роджера, собственные процедуры обработки
информации и управления. К которым Роджер, увы, не имел доступа.
По крайней мере, подумал он, основной задачей ранцевого компьютера
было самосохранение, а значит, и поддержание жизни в органической
части Роджера Торравэя. Компьютер мог лишить энергии те системы,
которые не давали ему свихнуться: отключить систему связи, вмешаться
в системы восприятия. Но зато он наверняка доберется до посадочного
модуля живым.
В худшем случае сумасшедшим.
Он уже прошел больше, чем полпути назад, это точно. И пока еще был
в своем уме. Сохранить рассудок значило не беспокоиться. Чтобы не
беспокоиться, нужно было думать о посторонних вещах. Он представил
себе Сьюли Карпентер. Жизнерадостный блеск, от которого его отделяют
лишь несколько дней. Интересно, она всерьез говорила о том, что
останется на Марсе? Интересно, всерьез ли он сам решился на это.
Потом он стал вспоминать замечательные блюда, которые ему доводилось
пробовать: зеленые, как шпинат, спагетти со сливочным соусом в
Сирмионе, над искристыми прозрачными водами озера Гарда, мясо по
рецепту из Кобе, которое подавали в Нагое, жгучее, как огонь, чили в
Матаморосе. Вспомнил о своей гитаре, решил, что по возвращении
вытащит ее и поиграет. Под куполом слишком влажный воздух, и это не
пойдет инструменту на пользу; в посадочном аппарате Роджеру сидеть
не хотелось, а под открытым небом гитара зазвучит слишком
непривычно, потому что звук будет доходить только через кости. Но
все равно. Он повторил про себя расстановку пальцев в аккордах,
обращения в септиму, минор. Представил себе, как его пальцы
прижимают струны, играя вступление к "Зеленым Рукавам": ми-минор,
ре, до, си-септаккорд, промурлыкал несколько тактов про себя. Сьюли
с радостью споет под его гитару, подумал он. И холодная марсианская
ночь пробежит...
Роджер вздрогнул, приходя в себя.
Марсианская ночь бежала уже далеко не так быстро.
Субъективно ему показалось, что он замедлил шаги, переходя от
стремительного бега к скорой ходьбе, но он догадывался, что походка
не меняется, это его восприятие времени возвращается к нормальному,
может быть, даже медленнее обычного, потому что он шагал уже
медленными размеренными шагами.
Что случилось?
Впереди что-то двигалось. По крайней мере в километре. И очень
яркое.
Он никак не мог разглядеть, что это.
Дракон?
Кажется, он скачет прямо ему навстречу, испуская длинные языки
пламени - света?
Его тело остановилось. Потом опустилось на колени и поползло,
медленно, припадая к земле.
Это безумие, сказал он себе. На Марсе нет драконов. Что я делаю? Но
остановиться он не мог. Его тело дюйм за дюймом переползало вперед,
левая рука, правое колено, правая рука, левое колено, под укрытие
песчаного холмика. Пальцы осторожно и быстро разгребли пыльную
марсианскую почву, расширив рытвину, чтобы он мог свернуться внутри,
потом так же аккуратно набросали немного грунта сверху. В голове
что-то лопотали почти неслышные голоса, но он ни понимал ни слова:
слишком слабыми и искаженными они были.
Дракон замедлил бег и остановился в нескольких десятках метров.
Язык застывшего пламени вытянулся в сторону гор. В глазах помутнело,
и картинка изменилась: пламя стало тусклее, а тулово твари озарилось
призрачным мерцанием. Со спины соскочило два чудища поменьше,
уродливые создания вроде обезьян, они неуклюже завозились вокруг,
каждым движением испуская угрозу и отвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80