Мы не можем вводить необработанные
сигналы в нервную систему, не оснащенную средствами для их
преобразования и интерпретации. В мозге не существует таких
механизмов, разве что переделать в киборга новорожденного, чтобы
растущий мозг смог выработать нужные системы.
- Уж не предлагаете ли вы подождать, пока вырастет новое поколение
астронавтов?
- Нет. Я предлагаю встроить Роджеру систему преобразования. Не
просто входные датчики. Фильтры, трансляторы - методы интерпретации
сигналов, изображения в различных диапазонах спектра,
кинестетическое ощущение новых мышц - абсолютно все.
- Позвольте, с вашего разрешения я немного углублюсь в историю.
Кто-нибудь из вас слышал об опытах Маккаллока и Леттвина с
лягушачьим глазом?
И Брэд огляделся вокруг.
- Конечно, ты знаешь, Джонни, может быть, еще двое-трое. Я вкратце
напомню вам об этом. Органы восприятия лягушки - не только глаза, но
и все остальные части зрительной системы - опускают несущественное.
Когда перед глазами лягушки движется муха, глаз воспринимает ее,
нервы передают информацию в мозг, мозг реагирует соответственно, и
лягушка съедает муху. Если же перед лягушкой падает, скажем, какой-
нибудь листик, лягушка его не трогает. Она даже не думает, съесть
его или нет. Она его просто не видит. Глаз все так же формирует
изображение, но информация отфильтровывается, прежде чем достичь
мозга. Мозг вообще не знает, что именно видят глаза, потому что ему
это не нужно. Для лягушки не имеет никакого значения, лежит у нее
под носом листок или нет.
Роджер слушал с огромным интересом, но из сказанного понимал едва
ли половину.
- Минуточку, - перебил он. - Я устроен несколько сложнее... то
есть, человек устроен гораздо сложнее лягушки. Откуда ты можешь
знать, что мне "нужно" видеть?
- То, что жизненно важно, Родж. После Вилли осталось очень много
данных. Я думаю, что мы справимся.
- Спасибо. Хотелось бы, чтобы у тебя было больше уверенности.
- Господи, да я абсолютно уверен, - широко усмехнулся Брэд. - Эта
проблема была для меня вовсе не такой уж неожиданностью.
У Роджера перехватило дыхание.
- Ты хочешь сказать, что отправил Вилли прямо... - начал он
срывающимся голосом.
- Да нет же, Роджер! Слушай, Вилли был и моим другом! Просто запас
прочности казался мне достаточно большим, и я был уверен, что он, по
крайней мере, останется в живых. Да, я ошибся, и мне жаль его ничуть
не меньше, чем тебе. Но все мы понимали, что рискуем, что системы,
возможно, будут функционировать неверно, и что их придется
дорабатывать.
- В ваших отчетах о ходе работ, - мрачно заметил Гриффин, - вы не
упоминали об этом так недвусмысленно.
Заместитель директора открыл было рот, но Гриффин мотнул головой:
- Мы еще вернемся к этому. Что дальше, Брэдли? Вы собираетесь
отфильтровать часть информации?
- Не просто отфильтровать. Помочь в ее обработке. Перевести ее в
форму, приемлемую для Роджера.
- А как насчет замечания Торравэя, что человек несколько сложнее
лягушки? Вы когда-нибудь проделывали такое с людьми?
К его удивлению, Брэд усмехнулся; он был готов к этому.
- Грубо говоря, да. Еще когда был аспирантом, за шесть лет до того,
как пришел сюда. Мы проводили над четверкой добровольцев опыты,
вырабатывали у них павловские условные рефлексы. Им в глаза светили
направленным лучом света, и одновременно включали звонок с частотой
тридцать ударов в секунду. Конечно, если в глаза светит яркий свет,
то зрачки сужаются. Это бессознательная реакция, ее невозможно
имитировать. Это реакция на свет, ничто иное, как обычная, возникшая
в ходе эволюции защита глаз от прямых лучей солнца.
- Такой рефлекс, связанный с автономной нервной системой, у людей
очень трудно сделать условным. Но у нас получилось. И если уж это
получается один раз, то считайте, что закрепилось как следует.
После... если не ошибаюсь, после трехсот проб на человека, у нас был
твердый условный рефлекс. Достаточно было включить звонок, и зрачки
у этих людей сужались до размеров булавочной головки. Пока я говорю
понятно?
- Я еще не совсем забыл, чему меня учили в колледже, и помню о
таких азбучных истинах, как опыты Павлова, - ответил Гриффин.
- На этом азбучные истины кончаются. Дальше мы подсоединялись к
слуховому нерву, и измеряли реальный сигнал, поступающий в мозг:
дзынь-дзынь, тридцать импульсов в секунду, можно было даже увидеть
это на осциллографе. А потом мы поменяли звонок. Взяли новый, с
частотой двадцать четыре удара в секунду. Попробуйте угадать, что
произошло?
Ответа не было. Брэд снова улыбнулся.
- Осциллограф по прежнему регистрировал тридцать ударов в секунду.
Мозг слышал то, чего в действительности не существовало.
- Таким образом, вы видите, что подобное промежуточное звено
существует не только у лягушек. Человек познает этот мир заранее
определенным образом. Уже сами органы чувств фильтруют и группируют
информацию.
- Так вот, Роджер, что я собираюсь сделать, - добродушно усмехнулся
Брэд, - это немного помочь тебе в интерпретации. С твоим мозгу мы
вряд ли сможем что-то сделать. Плохой он или хороший, нам придется
на него положиться. Это всего лишь масса серого вещества, со
структурой, ограничивающей емкость, и мы не можем бесконечно
накачивать его сенсорной информацией. Единственный участок, на
котором мы можем работать - это интерфейс. Пока информация еще не
поступила в мозг.
- В окно уложимся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80