Ах, этому…— Выть!!! И грызть железо! Вот вам сход, вот!Ой, какие неприличные у нас жесты.— Вот… вам перевод! Вот… вам… в рот… ручку от зонтика! Обсосетесь!!!Ну что за выражения. И вообще, Саша, с кем ты служишь? Где мама дала ему высшее образование?— Запрещаю вам сход навсегда! Сгниете здесь! ВОТ ТАК ВОТ! Чего нос воротите?! Чего нос… каждый день мне доклад! Слышите? Каждый божий день!У-тю-тю, маленький, ну чего ж ты так орешь, а?— …и зачётный лист… сегодня же! У помощника! Лично мне будете все сдавать! Вот так… да… а вы думали… Жить начнем по новой! Никуда вы не переведетесь! Сгниете здесь! Вместе сгнием! А вот когда вы приползете… вот тогда…Ну, какие дикие у нас мечты.— Да, да, да! Вот тогда посмотрим! ВОН ОТСЮДА-А!Ох и пасть! Пропасть. Ну и пасть, чтоб им пропасть. Медленно по трапу — «рожденный ползать, летать не может». А как хотелось. Бабочкой. Махаоном. И по полю. До горизонта. Небо синее. Далеко-далеко. Головенка безмозглая. Ни черта там нет. Совсем ничего. А иначе как бы мы сюда попали, целоваться в клюз… Теперь — увы нам… Лошадь — Почему зад зашит?!Я обернулся и увидел нашего коменданта. Он смотрел на меня.— Почему у вас зашит зад?!А-а… это он про шинель. Шинель у меня новая, а складку на спине я ещё не распорол. Это он про складку.— Разорвите себе зад, или я вам его разорву!!!— Есть… разорвать себе зад…Все коменданты отлиты из одной формы. Рожа в рожу. Одинаковы. Не искажены глубокой внутренней жизнью. Сицилийские братья. А наш уж точно — головной образец. В поселке его не любят даже собаки, а воины-строители, самые примитивные из приматов, те ненавидят его и днем и ночью; то лом ему вварят вместо батареи, то паркет унесут. Позвонят комендантской жене и скажут:— Комендант прислал нас паркет перестелить, — (наш комендант большой любитель дешевой рабочей силы). — Соберут паркет в мешок, и привет!А однажды они привели ему на четвёртый этаж голодную лошадь. Обернули ей тряпками копыта и притащили. Привязали её ноздрями за ручку двери, позвонили и слиняли.Четыре утра. Комендант в трусах до колена, спросонья:— Кто?Лошадь за дверью.— Уф!— Что? — комендант посмотрел в глазок.Кто-то стоит. Рыжий. Щелкнул замок, комендант потянул дверь, и лошадь, удивляя запятившегося коменданта, вошла в прихожую, заполнив её всю. Вплотную. Справа — вешалка, слева — полка.— Брысь! — сказал ей комендант. — Эй, кыш.— Уф! — сказала лошадь и, обратив внимание влево, съела японский календарь.— Ах ты, зараза с кишками! — сказал шепотом комендант, чтоб не разбудить домашних.Дверь открыта, лошадь стоит, по ногам дует. Он отвязал её от двери и стал выталкивать, но она приседала, мотала головой и ни в какую не хотела покидать прихожей.— Ах ты, дрянь! Дрянь! — комендант встал на четвереньки. — Лярва караванная! — И прополз у лошади между копытами на ту сторону. Там он встал и закрыл дверь. Пока придумаешь, что с ней делать, ангину схватишь.— Скотина! — сказал комендант, ничего не придумав, лошади в зад и ткнул в него обеими руками.Лошадь легко двинулась в комнату, снабдив коменданта запасом свежего навоза. Комендант, резво замелькав, обежал эту кучу и поскакал за ней, за лошадью, держась у стремени, пытаясь с ходу развернуть её в комнате на выход.Лошадь по дороге, потянувшись до горшка с традесканцией, лихо — вжик! — её мотанула. И приземлился горшочек коменданту на темечко. Вселенная разлетелась, блеснув!От грохота проснулась жена. Жена зажгла бра.— Коля… чего там?Комендант Коля, сидя на полу, пытался собрать по осколкам череп и впечатления от всей своей жизни.— Господи, опять чего-то уронил, — прошипела жена и задремала с досады.Лошадь одним вдохом выпила аквариум, заскользила по паркету передними копытами и въехала в спальню.Почувствовав над собой нависшее дыхание, жена Коли открыла глаза. Не знаю, как в четыре утра выглядит морда лошади, — с ноздрями, с губами, с зубами, — дожевывающая аквариумных рыбок. Впечатляет, наверное, когда над тобой нависает, а ты ещё спишь и думаешь, что все это дышит мерзавец Коля. Открываешь глаза и видишь… зубы — клац! клац! — жуть вампирная.Долгий крик из спальни возвестил об этом поселку.Лошадь вытаскивали всем населением.Уходя, она лягнула сервант. Кубрик Кубрик. 14.00. Воскресенье после праздника. Воздух голубой, табачный.Старпом с утра услал всех на корабль, не сказав, чем же заниматься после обеда. Стиль работы — раздать работу и слинять.Помощник командира не может после обеда распустить офицеров по домам вот так сразу и поэтому строит личный состав.— В две шеренги по подразделениям становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Командирам подразделений сделать объявления! Строй зашелестел.— Разойтись по тумбочкам! — вспоминает помощник. — Бумага, застеленная в тумбочки, уже грязная, бирок нет, чёрт-те что, вопрос вечный, как мир! Командиры подразделений! По готовности предъявлять тумбочки лично мне.Разошлись по тумбочкам. Из рундучной хрипящий в наклоне голос:— Это чьи ботинки? В последний раз спрашиваю!По коридору:— Савелич! Савелич! Савелич! Где эта падла?Савелич — матрос. Его вечно теряют и вечно ищут.Штурман. Высокий, крупный, рыжий. Садится и берет гитару, мурлычет: «Н-о-чь ко-рот-ка…». Красивый баритон. К нему подлетает помощник:— Валерий Васильевич! Вы готовы предъявить свои тумбочки?Штурман смотрит в точку и говорит только после того, как выдержана «годковская пауза» — пауза человека, прослужившего на восемь лет больше помощника:— Люди работают… Доклада не поступало.Помощник отлетает. Штурман задумчиво изрекает:— Рас-пус-ти-те пол-ки! Люди ус-та-ли!Он читал когда-то «Живые и мертвые», и ему кажется, что это оттуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16