- Берем что есть, и пора отрываться.
- Не забывай об Инженере, который драконит сейф...
Со стороны директорских кабинетов вдруг разом откинулись окошки в дверях, как иллюминаторы в борту корабля. Оттуда выставились руки в ослепительных манжетах, украшенные пересверком драгоценных перстней. В этих изнеженных руках оказались револьверы - директора банка отстреливались!
- Ax, ax, ax, - трижды произнес Злубый, падая...
- Бей по дирекции! - не растерялся Вацек.
Но если боевики стреляли отлично, то служащие банка палили наугад, поражая публику. Началась паника. Люди, уже израненные, падали в очереди у касс, заползали под столы и стулья.
Банк наполнился криками, стонами, грохотом. Вацек вложил в браунинг уже третью обойму.
- Глогер! - позвал он помощника. - Я прикрою ребят, а ты беги в кассу... поторопи Инженера, чтобы не копался! Напомни, что коляска ждет его на Вульчанской, а встречаемся, как всегда, на Контной - за костелом святого Яцека...
Глогер с разбегу споткнулся о мертвого кассира. Перед громадным сейфом стоял Инженер, почти невозмутимый. На стуле были разложены его инструменты, а свой элегантный пиджак он повесил на спинку стула. Глогер осатанел:
- Чего ты здесь ковыряешься? Нельзя ли скорее? Злубый уже истекает кровью, а Вацек давно с пулей в ноге.
- Держитесь, - с улыбкой отвечал Инженер и поправил на голове котелок. - Мне попался "меллер", но страховые "цугалтунги" держат замок крепко, как собака мозговую кость.
- Твоя коляска на Вульчанской, - напомнил Глогер.
- До встречи на Контной, - отвечал Инженер, и сейф тихо растворил перед ним свое нутро, набитое золотом.
Глогер вернулся в общий зал банка, где мертвые лежали уже навалом, а через окошки директорских кабинетов продолжали сыпаться пули. Вацек едва заметил Глогера:
- Ну, что? Взял он сейф?
- Взял.
- Тогда отходим. Берем Злубого... тащи! Отстреливаясь, подхватили Злубого, потом бросили его:
- Да он уже готов... Скорее на выход!
Где-то вдали заливались свистки полиции и дворников, но все кончилось благополучно: через полчаса гонки на колясках запыхавшиеся боевики собрались на Контной улице.
- А где Инженер? - первым делом спросил Вацек.
- Его и не было, - ответил хозяин "явки".
Инженер не пришел на Контную - ни вечером, ни ночью. Напрасно ждали его несколько дней. Побочными каналами Глогер выяснил, что он не был схвачен полицией - ни живым, ни мертвым. Он попросту пропал - вместе с саквояжем.
- Глогер, ты сам видел, что сейф был уже открыт?
- Да, Вацек... в нем полно было золота.
Вацек с бранью распечатал бутыль с водкою:
- Помянем Злубого его любимой песней: "Ты лейся, песня удалая, лети, кручина злая, прочь..." Теперь все нам ясно, - сказал Вацек. - Пока мы там отстреливались, прикрывая раненых, Инженер увел с банка всю главную сумму и спокойно скрылся. Я счел нужным оповестить об этом Юзефа Пилсудского, который сказал, что отныне Инженер заочно приговорен к смертной казни. Кто бы из нас и где бы его ни встретил, должен привести приговор партии в исполнение...
Глогер ознакомил Вацека с берлинской газетой:
- Читай, что пишут немцы из Познани...
Познань тогда принадлежала Германской империи. Пресса оповещала читателей, что в одну из ночей ограблен познанский банк, причем - как подчеркивалось в газете - взломщик опытной рукой нейтрализовал предохранительные "цугалтунги".
- Это он... конечно, наш Инженер! - решил Вацек. - Теперь, законспирированный и вооруженный, обладающий изворотливым умом, он способен принести немало вреда. А потому приговор остается в силе - смерть ему! Только смерть.
- Клянусь: я убью его, - отвечал Глогер...
1. СТАВЛЮ НА ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ
Вечерний экспресс прибыл во французские Канны, оставив на перроне пассажиров, жаждущих исцеления от хронических катаров, подагры, бледной немочи и прочих злополучных чудес. Среди них оказался и некто Глеб Викторович Полынов, прибывший из Берна, где он состоял при русском посольстве. О причастности его к дипломатии первой известилась Жанна Лефебр, случайно оказавшаяся его соседкою по купе. Впоследствии она показала, что у нее сложилось мнение о господине Полынове как об очень порядочном и религиозном человеке:
- Он говорил, что едет в Канны не ради процедур от малокровия, а лишь затем, чтобы насладиться голосами капеллы, поющей в православном храме великомученицы Александры...
Полынов нанял у вокзала извозчика и, кажется, был уже достаточно хорошо знаком с местными условиями:
- Отвезешь меня сразу на "Виллу Дельфин", что на Рю-де-Фрежюс, дом шестьдесят восемь. Кстати, что там профессор Баратат? Работает ли у него машина для электротерапии, которую он обещал в прошлом году выписать из Берлина?
Как выяснилось позже, немецкий клиницист Баратат, содержавший для богачей лечебный отель, не запомнил среди своих пациентов Полынова - по той причине, что тот к нему не обращался. Ничего не могли добавить и русские служители храма великомученицы Александры, ибо не видели дипломата среди молящихся. Зато прислуга отеля утверждала, что Полынов всеми повадками напоминал варшавского жуира и пижона, они даже слышали, как однажды он забавно мурлыкал по-польски:
Не играл бы ты, дружок,
Не ходил бы без порток,
Сохранил бы ты портки,
Не залез бы ты в долги...
Правда, вышеназванная Жанна Лефебр потом вспомнила, что видела Полынова еще раз, когда он проводил партию в теннис с одним англичанином на санаторном корте:
- Меня не удивило, что он легко беседовал по-английски, ибо все дипломаты хорошо владеют языками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22