Костя, твой отец, Иван Константинович Гончаров, умер тридать восемь лет назад. Последнее время он сильно болел. За полгода до смерти, не особенно доверяя твоей матери, он передал мне тетрадь в которой он описал один замечательный факт своей, всегда загадочной жизни. Тетрадь я тебе сейчас отдам, но на мой взгляд, изложенное там написано урывками и сумбурно. Его устный рассказ был куда содержательней и интересней, и я хотела бы тебе его пересказать, потому что кроме меня это сделать некому. Говорить я буду так, как мне запомнилосьСуди сам, имела ли право твоя мама об этом умолчать.
* * *
Человек со шрамом на носу, орудующий ревущим зубатым зверем тоже радовался. Смерть пихты это лишняя копейка в карман его бригады, и нужно ещё очень много таких пихт, сосен, берез и кедра, чтобы прилично заработать. Но ничего, парни у него битые, работыщие, а значит и бабки будут. Еще годик так погорбатиться, глядишь и домой можно. Так что все в норме.
С жалобным хрустом, всем своим двадцатиметровым ростом упала убитая пихта, ухнула о землю, поднимая облако снега. Освобожденные зубья пилы хищно блеснули требую очередную жертву. Человек с рассеченым носом холодным и точным взглядом уже наметил её и проваливаясь в сугробы. вместе с напарником подсунул ей новую пищу. Ненасытная хищница акульей челюстью вновь погрузилась в ствол. Но вдруг поперхнулась, подавилась своей ненасытной глоткой, Забулькала, переломившись пополам, заткнулась, уступив место визгу своей товарке, да слабому пока вою вьюги.
Немного погодя рухнул кедр, в последний раз обняв раскидистыми руками своих лесных, уже мертвых подруг, толи от ветра их загораживая, толи от людского топора.
- Шабаш, мужики! - не очень-то и громко крикнул человек с перебитым носом, но так что услышали все.
Четверо у костра. Греют узловатые, натруженные руки о кипяток аллюминевых кружек. Слушают как потихоньку в уставших телах восстанавливаются силы. За салом и картошкой не торопяться. Ждут старшего. Наконц бугор взял хлеб и тогда, вроде бы нехотя, медленно, к пище потянулись ещё три руки. Сухонькая, беспалая. Громадная с покореженными ногтями и третья, молодая, совсем ещё не побитая работой.
Но не дотянувшись замерли. По волчьи повернув шею, бугор оглянулся туда, где возле недопиленной пихты стояла девчонка. Беспалый кивнул бугру и неслышно исчез в тайге, а тот понимающе сузив глаза кивнул, продолжая неспешно жевать. Огромный, в наколках, безразлично поднялся и будто по нужде от шел вправо, потихоньку забираясь в тыл спокойно стоящей и пока ещё ничего не подозревающей девчонке.
В полном непонимании молодой следил за этими бесшумными, зверинными перемещениями. Ласково улыбаясь бугор встал и пошел напрямик, на девушку.
Чего же ты стоишь, дуреха? Беги! Глухая тайга, да метель, да темнота покроют злое дело. Слышишь, разгулялась нечистая сила. Гнет, ломает верхушки деревьев. Так и эти трое, сейчас безжалостно поломают тебя. Беги! Внахлест на стон вьюги лег пронзительный ванькин вопль, а за ним и сам он стрелой метнулся наперерез бугру.
_Паря, бойся! - Отпрыгивая заорал бугор. Пихта падала вроде лениво и нехотя, но кажется точно расчитывая покарать лиходеев.
Не успел Ванька отреагировать, не успел связать воедино крик бугра и падающую лесину. Пихта легко подмяла его, спружинила мохнатой кроной о снег и изогнувшись, ударила по нему лежачему. Теперь уже тяжко, наотмашь, насмерть.
- Ваня, вставай, - стоя на четвереньках просил бугор, - Ванюшка, ну чего ты? Вставай, пойдем в лагерь, пойдем, родненький. Уменя тама пузырек есть, айда.
Второй, с татуировка, тяжело подойдя осмотрел парнишкину голову и потрогав пульс хрипло выдавил.
- Ему теперь не до нас. У него другой путь. Глянь-ка кровь из ух! Жалко пацана! - Заревел вынырнувший из тайги беспалый.
Сняли шапки. Битые-перебитые собой и другими, познавшие лесные, волчьи и тюремные законы, ни от кого уже не ждущие добра, мужики заревели.
Простую, девятнадцатилетнюю жизнь парня знал каждый из них. В первый же вечер, попав в артель он все рассказал сам. А что было рассказывать? На Руси почти у всех такая жизнь, исключение другая, сытая и обеспеченная. Отец сгинул на войне, А мать вскоре удачно вышла замуж, повесив на ванькины плечи младшего брата. . . Теперь и он лишился кормильца. На первое время мужики скинуться, соберут ему деньжат, а там. . . Бог ведает.
- Бугор, Ваньку тащить надо до лагеря, - первым очнулся татуированный.
- Нет, оставим как есть. Дотащить мы его не дотащим, метель, дороги нет. А тут он будет как есть. Завтра мосара нагрянут. Мало ли что? И ты там отдыхал и я, да и Коля вроде того. Пусть картинка останеться. Шапку ему надвинь, все не так глаза занесет. Хозяин спит, а серой собаки тут нет. Никто не тронет. Пошли.
- Как знаешь, пилы только захватим.
- Не трожь, пусть как есть.
Молча они ушли и только бугор на прощанье оглянулся и задумчиво сказал.
- Пихта-то хлестанулась та, что мы с Коляном не допилтли. Так ей же в другую сторону радать надо. Мы запил на юг делали. А?
- Может метель?
- Может и метель, - согласился бугор.
- Может, не может, а только мы той девки не видели. Усекли?
- А её и не было, - Колян беспокойно обернулся назад, - как Ваньку грохнуло она исчезла, будто сквозь землю провалилась. Хреновина какая-то.
Трое ушли и поднялся плач. Стонали пихты да сосны, гудели кедры, скрипели березы оплакивая Ивана Гончарова, а метель спешила укрыть его пушистым своим покрывалом.
Наутро, с трудом пробиваясь через свежие сугробы прибыла районная милиция. Мужики добросовстно показали место вчерашней ивановской гибели. Они же осторожными руками начали разгребать мягкий, холодный пух, с каждой минутой сами холодея и ужасаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30