..
Тут он со мной разговаривает, и я понимаю, что все время думал о
ненужном. Даже сначала не разбираю речь, она льется, льется как сон.
Чистые стены, окно широкое... плакать хочется...
Я прихожу в себя от того, что он трясет меня за плечи. Снова, значит,
о ненужном думал.
Ближайший Друг внимательно осматривает меня, и я впервые замечаю, что
мы в зале одни. Охраны нет, догов-телохранителей - тоже, а эту моду все
Старшие себе завели. Впрочем, ему охрана ни к чему, он ведь боец первый в
стране. На этом он и выдвинулся в свое время - боец, философ, ученый,
целитель... Опять, что ли, ненужное в голову лезет?
- Тебя что, били? - говорит он, и я поспешно объясняю, что нет, не
били, просто я сам упал на ступеньках и набил синяк.
- Где?
А я знаю - где? Лучше спросил бы, где я цел остался.
- Вот здесь, - показываю наугад.
- А здесь тоже? - он сильно проводит пальцем по моей щеке и
показывает: на пальце осталась розовая полоса.
Мне нечего сказать, я опускаю голову, а он продолжает. Мол, что ж ты
мне-то молчал? Обратно в это заведение я тебя ведь не отправлю, я никогда
еще не отправлял, независимо от вины. Выгнать их, что ли, снова, отдать
под суд - а что толку, их уже сколько раз вычесывали сверху вниз и слева
направо, и никуда от этого не деться. Все эти Проверяющие, Расследующие,
Старшие... Тебе сколько лет?
Я отвечаю, потом на вопрос о семье отвечаю и как-то незаметно
выкладываю ему всего себя с потрохами, по самые эти самые. Но ему,
оказывается, все известно, он кивает и останавливает меня:
- Знаю, знаю. И твое дело знаю, мне доложили. Еще бы - двойная измена
двух лучших курсантов за два дня! Но вот то, как ты себя под следствием
вел, меня удивляет. Скажи, это правда? И чего, собственно, ты добиваешься?
Говорю, что совершил предательство и хочу понести заслуженную кару.
Он спрашивает: неужели я считаю заслуженной кару за то, что пощадил своего
друга, или за то, что мой друг пощадил свою девушку?
(Да что он, издевается, что ли?! Вроде непохоже.)
- Да, считаю. Потому что он предал всех нас.
Он морщится:
- Ясно. Впрочем, с тобой он действительно поступил паршиво. И все
равно хорошо бы его найти, поговорить... Менять что-то надо..
Я чуть язык себе не откусил. С кем? С ним? С такими, как он, - что-то
менять?
- Ну не с таким же, как ты, - отвечает Ближайший Друг, и я соображаю,
что последнюю мысль высказал вслух. - Хотя, конечно, извини, - это не твоя
вина... Во всяком случае, не только твоя.
И дальше он что-то такое понес - я только отдельные фразы улавливаю.
Надо понимать, это тоже пошли мысли вслух:
- В одиночку не то чтобы нельзя ничего изменить, но нельзя изменить в
нужном направлении. Особенно если выбирать не из того, что хочется, а из
того, что есть. Тогда законы наследственности - это боевые псы, техника -
боевые механизмы, умение учить - Школы... Получилось то, что получилось, а
теперь... - И тут он вспоминает про меня: - Да, вот так, друг-курсант. И
все-таки ты не изменил свое решение? Помни, от ответа для тебя зависит
очень многое. И не для тебя одного... Я не тороплю тебя. Ты же щупач, - он
смотрит мне прямо в глаза, - заберись в меня, проверь, чего мне хочется,
ну?! Не бойся, я раскрылся.
Пробую и это, но он ведь не пес... Сначала только и разобрал, что ему
от меня что-то очень надо, а потом (я аж вздрогнул) пошла картинка: город,
но не Нико - огромный и странный, не бывает таких городов. Дома как утесы
- в сотни этажей, какие-то прозрачные штуки бесшумно скользят по земле и в
воздухе, люди в непривычных одеждах... Нет, этого быть не может. А коль
скоро я увидел то, чего не может быть, - значит, его и в самом деле нет,
это мираж: такое со щупачами бывает, надо скорее откручивать назад, а то
выжгу себе мозг. Последнее, что я различаю, прежде чем выйти из него, -
это совершенно лютое одиночество. Как раз в момент выхода оно смягчилось,
я открыл глаза и вижу: на руках у него маленькая, как крыса, собачонка, он
гладит ее, а она с урчанием жует край его плаща. Откуда она взялась? За
пазухой, что ли, сидела? И что это вообще за собака?.. Я таких не знаю.
Впрочем, теперь новые породы быстро появляются, есть такие секретные
питомники... Я когда начинал, были только доги и нюхачи, средних позже
вывели. А Малый у меня вообще из первой серии, трехлетка.
- Любишь собак? - он меня спрашивает.
Отвечаю, что люблю, иначе не пошел бы в Школу.
- Я тоже люблю. У меня и там постоянно собаки дома были...
(Где это "там"? - думаю.)
- Ну так что же, друг-курсант? Решил? Как посмотришь, если отпустить
тебя, вернуть в Школу?
Я без слов косо провожу большим пальцем под челюстью. Действительно,
а что мне еще останется?
Он как-то обмякает, словно я не себе, а ему отказал в помиловании.
- Ладно, иди... герой. Ничего тут не поделаешь. Я распоряжусь, чтобы
к тебе отнеслись не слишком строго.
Я выхожу и в дверях оборачиваюсь.
Он продолжает стоять в той же позе, поглаживая собачку-крысу. Один в
огромном зале.

5
...Мокрый горячий пепел облегал тела и, когда они
истлели, в затвердевшем пепле остались полости, которые
археологи заполнили воском. Воссозданные таким образом
фигуры ныне располагаются на улицах Помпеи в тех же позах
- как их застала смерть. Одна из этих фигур, огромная
собака (вероятно, боевой дог, мастиф), не лежит, а стоит,
подняв морду кверху. Даже последним движением, кажется,
она пытается прикрыть от сыплющихся с неба камней и пепла
скорчившегося под ее брюхом ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14