Только один раз, давая
новую пищу страху, на стене, куда через щель в шторах падал луч лунного
света, мелькнула тень пролетевшего комара. Я попыталась поискать глазами,
где сам комар, но так и не нашла, а когда вновь обернулась к освещенной
луной стене, то чуть не упала в обморок: на ней явственно была видна тень
от головы молодого мужчины. Причем, по той причине, что луна в этот день
будто вознамерилась потягаться в блеске с солнцем, мужской профиль был
черезвычайно четким, и легко угадывалось, что у оригинала высокий прямой
лоб, над которым поднимается волна густых вьющихся волос, крупные губы,
выдвинутые вперед относительно вертикальной линии лица и скошеный
подбородок.
Минуту я смотрела на тень, как загипнотизированная, а потом невероятным
усилием воли заставила себя перевести взгляд на мужчину. Но господи, это
было не что иное, как складки штор. Это они отбрасывали на стену
точь-в-точь профиль молодого человека.
Однако сделанное мной открытие не принесло мне никакого облегчения,
потому что, в состоянии, в котором я находилась, реалистические объяснения
событий перестают доходить до сознания, и я продолжала верить, что за
шторами действительно находится выглядывающий оттуда человек
Крик отчаяния, чудовищно вопя, бился об стенки грудной клетки, стремясь
вырваться наружу, но в горле у меня перехватило, и бедняга мог только
утешаться мечтами о том, как бы ему было хорошо и вольготно на свободе.
Должно быть, именно в таких ситуациях люди навсегда теряют дар речи.
Потеряла бы его и я, но, к счастью, вовремя опомнились мои ноги, которые
сами собой вынесли меня в коридор. Честно говоря, я никогда не
рассчитывала, что в трудную минуту смогу на них положиться, и вот
убедилась, что зря. Правда, решимость моих ног иссякла, как только я
оказалась за дверью спальни. Произошло это, скорей всего, потому, что они,
привыкнув действовать согласно приказам моего сознания, теперь были сбиты с
толку полным отсутствием таковых. Посудите сами, идти будить родителей я не
хотела, не представляя себе, как объяснить им причину владевшего мной
ужаса, а, с другой стороны, вернуться и лечь в кровать казалось мне
невозможным.
Чтобы успокоить волнение, я, осторожно ступая, пошла в зал. Там находился
книжный шкаф, в котором, я смутно помнила, бьл один древний фолиант в
кожаном переплете, где я видела старинную гравюру с изображением комара
гигантских размеров, сидящего на безжизненном теле прекрасной девушки. Мне
не долго пришлось искать эту книгу, а вот найти саму гравюру при лунном
свете оказалось делом нелегким. Но труды мои были вознаграждены
удовольствием от мастерской работы неизвестного художника, изобразившего
гигантского комара с отталкивающими подробностями. Больше всего поражало,
что морда у этого существа походила на грубо слепленное человеческое лицо,
снабженное хоботообразным носом. Во всем остальном он являлся типичным
представителем своего народа: имел туловище одновременно змеи, червяка и
гусеницы, стрекозиные крылья и отвратительные коленчатые ножки, трубчатые и
совершенно гладкие. Та, на ком он сидел, должна была просто умереть от
брезгливости при соприкосновении с ним, но, как ни странно, художник
показал живую девушку, а не труп, потому что на лице ее угадывалось даже
некоторое-подобие улыбки.
Это настолько удивило меня, что я оставила созерцание гравюры и с
жадностью принялась читать пояснение к ней, приведенное рядом и снабженное
обильными ссылками на латинских авторов. Из него я узнала, что вид
гигантских комаров, судя по рассказам местного населения, обитал в
некоторых североафриканских странах, однако ученым так и не удалось
заполучить ни одного экземпляра, поэтому насекомое это стали считать
мифическим, но аборигены продолжали настаивать на том, что гигантские
комары существуют, а поймать их невозможно только по той причине, что они
оборотни, которые могут принимать облики мужчины. Такая способность
помогает им овладеть своей жертвой, как правило молоденькой девушкой, и
выпить у нее так много крови, что редко кто выживал после подобных любовных
ласк.
"Что за чушь!" - громко сказала я и захлопнула книгу. Но не радуйтесь
преждевременно моему всплеску нигилизма, на первый взгляд говорящему об
обретенной душевной силе. На самом деле, решать проблемы таким образом
свойственно как раз людям, доведенным до отчаяния, когда человек становится
лицом к лицу с такими фактами, что признай он их, и уже от самого признания
наступит смерть, и остается ему только бодать головой воздух и твердить,
как на допросе: нет, не знаком, не признаю, неправда.
Я конечно сама не была в пыточной камере, но, как и у многих, наверняка
у многих, у меня иногда возникало ощущение, какое, как мне казалось, я бы
испытывала в застенке. Это ощущение полной безысходности и тоски. Ощущение,
что нельзя ничего поправить и ничего изменить. К тому же, когда я
представила, как одна, скорчившаяся в ночной рубашке, сижу в кресле
посреди большой темной комнаты, мне вдруг захотелось заплакать, потому что
так одиноко я себя еще никогда не чувствовала. Мозг мой заволокла туманная
пелена, предвещающая сырой и тоскливый день, где не будет места солнечному
лучу, краскам и улыбкам.
Один раз, правда, у меня мелькнула мысль, за которую я готова была с
радостью ухватиться: одеться и пойти ночевать к подруге, но опять же, что
скажут родители7 Поняв, что другого выхода, как вернуться назад в спальню,
у меня нет (к сожалению, мы отдали диван из зала на время родственникам) я
собрала остатки своего мужества и решила для себя так:
1 2 3 4 5 6 7 8