Но на церемонию Посвящения,
как я понял, в дом Абу-Салимов приглашались вообще только Высшие, да и мое
родовое имя было не из коротких, так что вполне прилично было опустить
звонкие титулы, ограничившись прозвищами. Тем более что с веселым Махайрой
у меня сложились дружеские отношения чуть ли не со дня моего переезда в
Кабир.
Махайра передвинулся поближе ко мне.
- Фархадовы любимцы, - доверительно сообщил он вполголоса. - Гвардия
старого иль-Рахша. Малые секирки-близнецы цзыу-юаньян-юэ.
Я чуть было не запутался в ногах Придатка Чэна.
- Кто-кто?
- А разве это не твои земляки? - в свою очередь изумился
Махайра-Жнец. - Я всегда считал, что только у вас в Мэйлане да еще в
предгорьях Хакаса такие имена дают!..
Я отрицательно качнул кистью. Хотя, может, и земляки - что ж я,
обязан всех знать?!
- Цзыу-юаньян-юэ, - с удовольствием повторил Махайра. - Мне Шешез
однажды перевел, уж не знаю, с какого тогда языка - так это не то
"север-юг", не то "запад-восток", или вообще "туда-сюда рогами наружу"...
- Ага, - глубокомысленно кивнул я, так и не поняв: говорит Жнец
серьезно или по обыкновению подшучивает надо мной. - А почему я их ни в
городе, ни на турнирах не встречал? Они что, Придатков своих стесняются,
что ли?
- Вряд ли, - снова усмехнулся Махайра. - Они не из стеснительных.
Между прочим, у твоего привратника Цзи целых два Придатка, и у каждого
рожа шире Гвениля, если того поперек брать... Цзи что, тоже их стесняется,
что со двора твоего не выходит? У каждого свои причины, Единорог, и нечего
в больное место рогом тыкать!
Эти слова неприятно задели меня. А я-то, дурак двулезвийный, наивно
полагал, что о странностях Третьего Уса Дракона никто не знает. Ну разве
что я да эсток Заррахид, не считая Малых моего дома... Тупеешь, Единорог,
прямо на глазах! Забыл, что в Кабире белостенном всем все про всех
известно? Забыл... вот, значит, и напомнили!
Факельщики резко расступились в стороны, утонув в стенных нишах
коридора, и мы с разгону влетели в распахнувшуюся перед нами дверь...
влетели и невольно замерли на пороге.
Восьмиугольный зал с куполообразным потолком, покрытым тусклой от
времени росписью, был полон Блистающих. Стройные Нагинаты - алебарды
благородных семей Рюгоку и Катори - благосклонно беседовали с влиятельными
двойными секирами Лаброс и их спутником, тихим клевцом-двузубцем Гэ -
побочным отпрыском всем знакомого копья Со и древкового серпа Вейской
ветви Гоубан; чуть поодаль копейные семейства Энкос и Сарисса обступили
своего дальнего родича (такого дальнего, что уже почти не родича!) Лунного
великана Кван-до - обманчиво медлительный Кван был вдвое выше среднего
Придатка и тяжелее любого из Блистающих Кабира... На ступенях, ведущих к
возвышению для церемоний, вокруг изящной Велетской Карабеллы увивались
сразу трое поклонников: короткий упрямец Гладиус Петроний и парочка
заморских гостей - Черный Н'Гусу и Хепеш-но-Кем, оба двуручные, оба с
односторонней заточкой, только сабельный изгиб хитрого Н'Гусу имел
расширение-елмань в конце, а бронзовый Хепеш формой походил на ятаганы
фарр-ла-Кабир, но с неестественно длинной рукоятью. И дальше - Киличи,
Талвары, как всегда шумные Эспадоны, редкие в Кабире ножи-двойняшки Тао,
Шамшеры, Яри...
Минута замешательства прошла - и вот я уже раскланиваюсь с Нагинатой
Катори, машу правой кистью недосягаемому для меня эспадону Гвенилю, клевец
Гэ о чем-то спрашивает, я что-то отвечаю, мимоходом игриво тронув
вспыхнувшую Карабеллу, а Гладиус объясняет возмущенному Н'Гусу, что на
Единорога обижаться глупо, и я подтверждаю - да, глупо... и чуть ли не
вплотную сталкиваюсь с моим новым знакомцем Маскином Седьмым из Харзы,
любителем неожиданных Бесед и двусмысленных замечаний - мне хорошо, я
весел и спокоен, и заботы мои понуро стоят на пороге, опасаясь зайти...
- Его высочество ятаган Фархад иль-Рахш фарр-ла-Кабир!
Малые секирки-близнецы с ужасным именем, которое я уже успел
позабыть, выстроили своих низкорослых Придатков по краям церемониального
помоста, разошлась ковровая завеса - и мы увидели седобородого Придатка в
белой пуховой чалме и халате цвета индиго с золотыми розами, вышитыми по
плечам. На темных морщинистых руках Придатка возлежал самый древний ятаган
рода Абу-Салим, да и всей династии фарр-ла-Кабир - их высочество Фархад
иль-Рахш, простой тяжелый клинок без серебряных насечек, самоцветов или
трехцветных кистей.
И одежда Фархада была подстать ему самому: деревянные ножны из
мореной магнолии, покрытые черным лаком и схваченные пятью бронзовыми
скобами-накладками.
Только тут я понял, как иль-Рахш выделяется на нашем роскошном
раззолоченном фоне. Было в его простоте что-то уверенно-неброское, словно
знал ятаган Фархад некую истину, неведомую нам, и в эту минуту я готов был
поверить, что иль-Рахш и впрямь пришел к нам из легенд, а не из
прилегающей к помосту комнаты...
На возвышение внесли колыбель, увитую синими лентами с золотым шитьем
- цвета дома фарр-ла-Кабир. Вокруг спешно были расставлены крылатые
курильницы желтого металла в форме сказочных чудовищ, из пасти которых
вился сизый дымок, а в глазницах кроваво мерцали рубины. В курениях,
наверное, содержались тайные примеси, потому что возившийся и пищавший в
колыбели новорожденный Придаток внезапно успокоился и замолчал.
В изголовье колыбели установили высокую палисандровую подставку,
потемневшую от времени, подобно рукам Фархадова Придатка - только время у
дерева и плоти было разное - и сам Придаток встал за подставкой, лицом к
собравшимся в зале, а затем высоко вознес над головой суровый ятаган по
имени Фархад иль-Рахш из рода Абу-Салим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27