На этом их первый разговор и закончился.
– Ты где был?
– Дома.
– Где ты будешь?
Боги! как просто! и как недостижимо...
...я вернусь.
Память ты, моя память... Нет ветра, иду на веслах.
Умом-то я понимаю: запутавшиеся между жизнью и смертью тени являлись мне и в куда более раннем возрасте. С колыбели. Но ты, детская память, умнее сотни мудрецов. Ты попросту не сохранила ясных воспоминаний о днях младенчества. Зато после того, как рядом со мной прочно обосновался Старик, блуждающие души перестали докучать рыжему мальчишке. Рассудок, верное весло, незаменимое в походах, подсказывает: их отгонял Старик.
Одним своим присутствием.
Да, мой верный Старик, я прав. Только ты вряд ли кивнешь мне в ответ, сидя рядом: ты и сейчас здесь, со мной, на пустынной террасе, но однозначные ответы – не твоя стихия. Мой Старик! моя собственная тень! ты ведь тоже из них? Молчи... молчи!.. впрочем, ты и так почти всегда молчишь. Мы не говорили с тобой об этом, но я давно догадался – и не только об этом. Я умный. Я безумный. Во всяком случае, так утверждает стоустая Осса-Молва, от зеленого Дулихия до горного Эпира. Да и сам я (с момента пострижения? раньше? позже?! нет, не вспомнить...) – с некоторого времени я безошибочно отличаю живых от неживых.
Вот с богами – с теми иногда выходит промашка...
Довольно скоро я понял, что Старика никто, кроме меня, не видит, и перестал говорить о нем с окружающими. Даже крохотное дитя в состоянии уразуметь: есть разговоры, вызывающие у мамы слезы, а у друзей – раздражение и обиду. Проще лишний раз прикусить язычок. Зато я начал разговаривать со Стариком, нередко – поперек обычной беседы с кем-нибудь из близких; и папа хмурился, челядь перешептывалась, а мама с няней вздыхали, отворачиваясь.
– Боги, за что караете?!
* * *
На этот раз мальчик обиделся всерьез. И, как ему казалось – надолго. Насупившись, он брел по дорожке замечательного папиного сада, даже не предполагая своим умишком, что сад на территории дворца – поразительная роскошь не для правителя козьего островка, а для ванактов[10] богатых Микен и Аргоса, чьи дворцы, окруженные высокими стенами, громоздились на тесном пространстве, подчиняясь стратегическим соображениям обороны.
Стратегические соображения мало волновали рыжего.
Даже диковинные деревья, отягощенные наливающимися соком плодами, оставляли его равнодушным.
Он хотел быть один.
Зайти куда-нибудь подальше? в самый укромный уголок? – и пусть все его ищут. Пусть зовут, кричат, плачут, призывают на помощь рабов, стражу и бессмертных богов, пусть собьются с ног в поисках – а он будет сидеть в гордом одиночестве, и не выйдет к ним! Никогда-никогда! Пусть им всем будет хуже!
Сами виноваты.
Слепые они, что ли?! Старик вон уж сколько дней рядом околачивается, а они его не видят! Да и сам Старик хорош – хоть бы явился им, что ли? Или с ним, Одиссеем, поговорил бы, сказку рассказал, про трехголовую Химеру. Сейчас вон опять пропал неведомо куда...
За деревьями послышались голоса. Одиссей встрепенулся, разом позабыв о непонятливой няне, матери и друге-Менторе. А заодно – и о вредном Старике.
Кто по саду бродит?
Кто шепчется в кустах?
Может, это враги пробрались в папин сад и строят свой подлый заговор? Последние дни во дворце немало говорилось о войне на Большой Земле, о битвах и заговорах – что-то творилось в далеком мире, о котором мальчик знал только понаслышке; но что именно – он еще не понимал.
Одиссей мигом ощутил себя воином-разведчиком, подкрадывающимся ко вражескому лагерю. Ну конечно! Сейчас он подберется поближе, все услышит, выведает коварные планы врагов, а потом побежит к отцу и все ему расскажет! О, миг торжества! – тогда отец кликнет своих могучих воинов, и его, Одиссея, тоже возьмет, даст ему меч, щит и лук (да-да, непременно – лук! его собственный лук, подарок доброго дедушки Автолика!); и они с папой прославятся в веках!
Дядя Алким говорит: иногда один хороший разведчик может сделать втрое больше целого отряда воинов! Дядя Алким очень умный, он все знает! Чтобы стать хорошим разведчиком, не обязательно быть взрослым. Главное: незаметно подобраться...
Припав к земле, рыжий герой пополз на звук голосов, стараясь производить как можно меньше шума. Хитон, конечно, запачкается (уже запачкался и даже лопнул на боку... никудышные пошли хитоны в наше опасное время...); няня Эвриклея будет ругаться, но это ничего! Герои не боятся няней! Герои не плачут, когда им выговаривают за порванную одежду!
Главное – узнать коварный замысел врагов!
– ...сейчас не время плыть на Большую Землю.
Голос показался знакомым, но мальчик не поддался на уловку. Враг хитер, враг умеет притворяться! Так, подползти еще чуть ближе, осторожно выглянуть из-за куста олеандра...
– ...но нельзя же просто взять и отклонить приглашение богоравного Нелея из Пилоса! Или вообще не ответить. Нелей – это хлеб, это доля в поставках шерсти из Аркадии...
Второй голос – тоже знакомый.
– Ну так придумай какую-нибудь вескую причину. Ты же, в конце концов, мой советник. Вот и советуй.
Одиссей разочарованно вздохнул.
Никаких врагов, никакого заговора.
Его папа, басилей Лаэрт, разговаривал с Менторским папой, даматом Алкимом. Вот тебе и вся разведка! А хитон выпачкался изрядно. Теперь точно нагорит...
Однако вместо того, чтобы с повинной выйти из-за кустов, рыжий мальчишка остался на месте. Конечно, он знал, что подслушивать папины разговоры дурно (враги – другое дело!), но любопытство оказалось сильнее. Папа собирается плыть на Большую Землю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19