– Располагайтесь, прошу вас! Мы думали, вы прибудете все вместе…
Мужчина развел руками:
– А прибыл я один. Мы договорились встретиться прямо здесь. Извините, я готов обождать в машине…
– Глупости! – безапелляционно возразил лысый. – Какая машина? Сейчас я вынесу для вас шезлонг. Малыш скоро будет. Он всегда опаздывает, с младых ногтей. Мы же с вами выпьем по глоточку, и хорошенько познакомимся. Разрешите представиться: Карл Эмерих, невропаст в отставке. Мы с вами переписывались. Помните?
– Разумеется! Присланные вами голомодели кукол были чудесны. Вся студия восхищалась, а это дорогого стоит. Богема редко проявляет восторг за глаза. Скорее наоборот. Уж я-то знаю!
Лысый ухмыльнулся.
– Характер богемы, молодой человек, я знаю не хуже вас. Наелся досыта. Уж извините старика за прямоту.
– Да, я забыл, с кем имею дело… Ваш коллега, – Монтелье отвесил вежливый поклон в адрес седого, который не спешил вступать в разговор, – тоже невропаст?
– Нет, – кратко ответил седой. – Я экзекутор. Зовите меня Гишер.
– Просто Гишер?
– Проще некуда. Меня все так зовут. Иногда добавляют: Добряк Гишер. Если мы подружимся, я вам тоже разрешу прибавлять к имени Добряка.
– А вдруг мы не подружимся? – Монтелье сощурился, ведя беседу на грани конфликта. Лишь очень чувствительный к тонкостям зритель сумел бы подметить, что оба собеседника наслаждаются легкой пикировкой, как два мастера-рапириста – сериями выпадов и защит. – Вдруг я вам не понравлюсь?
– Тогда вам придется звать меня так, как записано в паспорте.
– Э-э… Как именно?
– Гишерианнан Ахаханаврак из семьи Йинувье.
– Нет, лучше уж мы подружимся, – вздохнул режиссер, доставая футляр с курительными палочками. Ноздри его трепетали, ожидая порции дыма. – Готов ради этого подвергнуться экзекуции.
– Вы, кажется, телепат? Прочитайте мои мысли.
– Увы, я не читаю мысли каждого встречного.
– А я не подвергаю первого встречного экзекуции. Эту честь надо заслужить. Вы мне понравились, Ричард. Зовите меня Гишером. А там посмотрим. Глядишь, и до экзекуции доберемся…
– Черные небеса! Какая прелесть! – режиссер мигом забыл о словесном фехтовании, во все глаза уставясь на куклы, развешанные вдоль веранды. – Я подозревал, но в реальности… Это чудо. Голомодель не передает простоты и изящества натуры! Вы даже не представляете, как мы, телепаты, воспринимаем опосредованные символы… Впрочем, я увлекся. Можете что-нибудь показать?
Лысый прошел на веранду и снял со стены марионетку, изображавшую голема в дорогом костюме от Танелли. Почему-то сразу делалось понятно, что это голем. Даже когда кукловод провел марионетку вдоль перил, нарочито подчеркивая утрированную, балетную пластичность красавчика, это мало что добавило к первому впечатлению.
– Не бою-ю-юсь, – запел лысый приятным, хотя и слабым тенором, воспроизводя мелодию из увертюры к балету «Милая Элеонора». – Ничего я не бою-юсь! Я бегаю стометровку-у-у…
Аплодисменты гостя прервали его вокализ.
– Чудесно!
– Ужасно! – с чувством добавила хозяйка.
– Я уверен, – гость сделал вид, что не расслышал комментария. Телепат, не телепат, а гиблое дело: лезть в семейные разборки, – «Zen-Tai» придет в восторг от новой технологии. Хотя разве это новинка? Я читал, в древности были театры, где живой актер играл на одной сцене с куклой… Это правда?
Хозяйка кивнула: правда, мол.
– Мы воспроизведем методику на сегодняшнем уровне развития искусства. Сценарий воплощается с помощью кукол, преломляется в сознании арт-трансеров, оформляясь в художественный пси-образ – и объединяется в режиссерской экспликации, возвышая схему до обобщения… Блеск! Революция в жанре!
– Я рад, – не стал возражать лысый.
Повесив куклу на гвоздик, он отправился в дом: за третьим шезлонгом. По дороге он думал о древности. Не о той, можно считать, свеженькой древности, где актер и кукла играли на одной сцене. Нет, маэстро Карл размышлял о замшелой, первобытной, темной бездне прошлого, память о которой если и осталась, то лишь здесь, на Борго, в глуши космоса – тусклое эхо ушедшего навеки.
Дед Фелиции рассказывал внучке, что кукла не принадлежит к миру живых, но и к миру мертвых – тоже. Промежуток, грань, обоюдоострый нож. Поэтому кукле разрешено делать то, что запретно и для людей, и для вещей. Выходить за пределы ограничений, положенных материи. Объединять возможное с невозможным. Каким образом? – зависит от мастерства кукольника.
А еще Карл волновался: почему задерживается малыш?

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ТИР и МИХР

ГЛАВА ПЕРВАЯ
СУДЬБА ЛЮБИТ ПОШУТИТЬ

I

Посадка на Тире, в 3-м космопорте Андаганской сатрапии, прошла на удивление обыденно. Энергозапас бота, предназначенного для локальных операций, подходил к концу, но для орбитального маневра и спуска на планету его вполне хватило. Обошлось без драматических эффектов. Не выли сирены тревоги, не загорались в воздухе зловещие надписи, не плясали джигу столбики диаграмм; не мигало, нагоняя жути, багровое аварийное освещение.
И хвала небесам!
Чужими проблемами хорошо любоваться в фильмах-катастрофах; но самому оказаться участником событий – благодарим покорно! «Этна», «Нейрам» – Лючано Борготта полагал, что с него космических приключений более, чем достаточно. Должно же хоть однажды все пройти тихо и гладко? Так сказать, для разнообразия…
Вообще-то они планировали сесть на Хордаде. Но на вторые сутки полета упрямые вехдены, продолжавшие с завидной регулярностью ломиться в персональный канал связи Фаруда, добились своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18