.. »
Едва Лючано сел за угловой столик, рядом немедленно возник раб-официант в белом фартуке, с поклоном вручив клиенту меню. Разбираться с помпилианскими названиями блюд Тарталья не стал: сразу переключил меню на унилингву. Мельком глянул на цены — приемлемо. Впрочем, какая разница, во сколько обойдется ужин? За нас платит Гай Октавиан Тумидус.
Вот она, карточка.
«Так любовницу по магазинам отправляют: подарки скупать... »
— Салат «Цезарь». И свинину по-октуберански.
— Гарнир?
— Тушеный батиок. Да, еще пинту светлого пива.
— «Хмельное»? «Дядя Клавдий»? «Колосок»?
— «Колосок». Где у вас можно вымыть руки?
— Туалет — направо и вниз.
«Requies curarum» был приличным заведением средней руки. По вечерам здесь собирались помпилианцы — не богачи, но и не бедняки, обладатели визы или вида на жительство. «Те, кто имеет десятка три рабов», — уточнил Гишер, пока Лючано мыл руки и возвращался в зал.
За ближним столиком болтала и смеялась, отдавая должное «Хмельному», компания молодых нотариусов. На варварской Террафиме, вступившей в Лигу недавно по галактическим меркам, даже мелкий служащий мог сделать карьеру гораздо быстрее, чем на родине. Неудивительно, что предприимчивая молодежь стремилась сюда. В глубине зала, за банкетным столом, звучали тосты — там справляли юбилей. Возле музыкального аппарата «Сонгвильд» мальчик с девочкой ели мороженое. Мальчик время от времени косился на ряды бутылок и вздыхал со значением. Вздыхать ему оставалось еще лет шесть — законы Помпилии по части запрета на спиртное для несовершеннолетних были строги.
Зато для рыжего декуриона интендантской службы, оккупировавшего «висяк» у стойки, такой проблемы не существовало. Военнослужащие, уходя в увольнение, имели полное право напиваться хоть до сизых «кракенов» — лишь бы на следующее утро они были в строю.
— Эй! Еще «Дядю Клавдия»!
Бармен запустил по стойке литровую кружку пива, темного и густого. Следом к декуриону заскользила стопка «Егерской крепкой». И завершила движение закуска — блюдце вяленой саранчи.
«Молодец! Чего зря брюхо набивать? От закуски градус падает... »
К счастью, никто не тревожил Лючано, приглашая за свой столик. Официант принес заказ, и Тарталья получил возможность спокойно утолить голод, не отвлекаясь на докучливых собеседников. Покончив с едой, он бросил взгляд на циферблат-татуировку — часы успели перестроиться на местное время. Если легат пунктуален, в чем мы не сомневаемся, до его появления остается минут семь.
— Эй! Повтори «Егеря»!
Ожидая, пока бармен нальет новую стопку, рыжий декурион обернулся. Взгляд его уперся прямиком в Лючано — и заворочался, заерзал, норовя вгрызться буравом. В маленьких, налитых кровью глазках интенданта не было ничего хорошего или хотя бы привычного. Ни сочувствия, ни понимания, ни болезненного интереса.
Тупое пьяное раздражение.
И еще — злоба.
Декурион всем телом подался вперед, едва не свалившись с табурета. Он моргал, щурился, тщился что-то высмотреть в Борготте, мрачнея с каждой секундой.
— Братца встретил! — хохотнул подвыпивший нотариус.
Компания разразилась смехом, словно услышала остроумный анекдот. Декурион побагровел, резко обернулся к весельчакам — и, потеряв равновесие, шлепнулся-таки с антиграв-табурета на пол.
— P-pedicabo ego... vos et irrumabo!..
Нотариусы ржали табунком молодых жеребцов, рыжий детина неуклюже поднимался с пола, а Лючано, впервые сожалея, что знает помпилианский язык, понимал: сейчас кое-кому будет плохо. Земляки между собой как-нибудь разберутся, а инорасцу-семилибертусу в любом случае достанется. Надо делать ноги. Увы, декурион находился между ним и выходом. И бармен решит, что клиент норовит сбежать, не расплатившись...
Рыжий наконец встал. Зачем-то уставился на свою правую ладонь, плюнул туда и с натугой сжал кулачище: мосластый, волосатый, с тугими костяшками. Хмыкнув с удовлетворением, декурион качнулся вперед и без вступительной речи заехал шутнику в ухо. Нотариуса унесло под «Сонгвильд», словно надувную куклу.
Завизжала девочка.
Героически вскочил мальчик: защищать.
За банкетным столом подавились тостом.
— Ах ты, десятинщик!
— Ты кого...
— Бармен! Вызовите патруль!
Кулак декуриона не спешил разжаться. Мосластая гиря с хрустом впечаталась в лицо второго нотариуса, который обозвал солдата «десятинщиком». Двое уцелевших повисли на драчуне и спустя минуту, полную воплей и ругательств, завалили врага на пол. Кто-то упал сверху, бестолково молотя рыжего куда попало, кто-то скакал вокруг, норовя пнуть обидчика ногой. Декурион взревел сиреной гражданской обороны, стряхнул обузу и, не обращая внимания на пинки, вскочил — гораздо резвей, чем после первого падения.
— Бармен! Где патруль?
— У них занята линия!
— Вечно их не дозовешься...
Драка набирала обороты. Выбравшись из-под музыкального аппарата (от сотрясения тот заиграл «Астры для моей крошки»), шутник ухватил ближайший стул и разнес его в щепки об спину громилы. В ответ декурион молодецким ударом отправил шутника в нокаут. Секундой позже шустрый нотариус исхитрился засадить рыжему по гениталиям. Вояка с хрипом согнулся пополам, невнятно поминая «pedicabo» с «irrumabo» — и по хребту, по плечам, по голове скандалиста заходили части многострадального стула, подхваченные нотариусами.
— Не смей! — визжала девочка.
Мальчик делал вид, что желает участвовать. Бармен терзал коммуникатор.
Банкет давал советы и пил здоровье пострадавших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18