Часть того, что ей рассказывал Лоррин, Шейрене удалось подслушать из разговоров отца с гостями — но не это. Отец не желал даже признавать, что подобные создания существуют. Впрочем, ничего особенно удивительного туг не было. Проклятие Эльфов — девушка и к тому же полукровка, а значит, она воплощала в себе все, чего боялся и что ненавидел лорд Тилар.
«Но если бы я могла выбирать, то хотела бы родиться мальчиком — или ею!» О, вот уж это наверняка бы шокировало леди Виридину! Но именно об этом мечтала Шейрена в одиночестве глубокой ночью: быть Проклятием Эльфов! Обладать собственной силой, принадлежащей тебе по праву, подчинять мир своей воле и своей магии, носиться по небу верхом на драконе — вот это жизнь!
«Будь я Проклятием Эльфов, никакой отец не смог бы мне помешать! Я могла бы сделать все что угодно, если захочу. Я могла бы бывать где угодно, видеть все что угодно, быть тем, чем мне угодно!» Она погрузилась в привычные мечты. Рабыни тем временем хлопотали над ней. Крохотные кисточки касались щек, губ и век, словно крылышки сотен мотыльков. А Шейрена представляла себя верхом на огромном алом драконе, взмывающем в безоблачное небо, в такую высь, что макушки леса внизу кажутся зеленым моховым ковром. В мечтах дракон нес ее к горам, которых Шейрена никогда не видела, к могучим пикам, сверкающим хрусталем и розовым кварцем, аметистом и…
Вежливое покашливание развеяло фантазии Шейрены. Она неохотно открыла глаза и воззрилась на плоды трудов служанок, отражающиеся в зеркале.
Это было ужасно. Нет, это было лучшее, что они могли сделать, и Шейрена это знала. Глаз совершенно не видно под густыми синими тенями цвета павлиньего пера, которым раскрасили веки; на щеках — красные чахоточные пятна, — ну как есть клоун! — а розовые губки бантиком кажутся приклеенными.
Шейрена не осмелилась одобрить работу служанок, но и выражать неодобрение тоже не стала. Если лорду Тилару не понравится, пусть сам так и скажет. Видя, что Шейрена молчит, рабыни снова принялись укладывать ей прическу.
Волосы Шейрены были ее единственным настоящим украшением, если оставить их в покое, — но служанки возвели из них причудливое сооружение под стать платью, и в результате прическа Шейрены сделалась похожа на парик из выбеленного конского волоса. Большую часть волос уложили на макушке жесткими завитками, косицами и локонами. Лишь несколько прядей, жестких от лака и закрученных, как проволочные пружины, спадали вниз, обрамляя размалеванное лицо Шейрены. Теперь служанки украшали прическу драгоценными гребнями и шпильками, как приказал отец Шейрены. Разумеется, гребни были тяжелые, литого золота, щедро разукрашенные изумрудами.
«Если бы я одевалась сама, я взяла бы бледно-розовый шелк, с цветами, лентами, жемчугом и белым золотом.
А не это все. Я бы, конечно, растворилась в толпе, но зато не была бы похожа на клоуна».
К тому времени, как служанки закончили убирать и наряжать Шейрену, девушка сделалась неузнаваемой. Оно и к лучшему. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь признал ее в таком виде!
Все было бы не так плохо, если бы с ней мог пойти Лоррин. Он бы рассмешил ее, он помог бы ей сохранять чувство юмора, не принимать это так близко к сердцу. Он не позволил бы особенно неприятным личностям приближаться к ней. Но Лоррин был подвержен жутким приступам головной боли
— и как раз сегодня с утра свалился с одним из таких приступов.
«Ну и хорошо. Не хочу, чтобы кто-то видел меня такой, пусть даже и Лоррин!»
***
Лоррин лежал на кровати. Одним глазом он бдительно наблюдал за дверью, другим читал с трудом добытую книгу о людях. Книга называлась «Железный Народ». Читая, Лоррин одновременно прислушивался, выжидая, не раздастся ли звук шагов. Он предусмотрительно расположился так, чтобы в любой момент иметь возможность выронить книгу и рухнуть на кровать, прикрыв глаза ладонью, едва дверь в его спальню начнет отворяться. По счастью, в характере лорда Тилара было скорее вломиться в комнату сына с фанфарами и пышной свитой, чем подкрасться на цыпочках, пытаясь застать Лоррина врасплох.
Лоррин терпеть не мог изображать кришайн — приступы жуткой головной боли, сопровождающиеся потерей ориентации. Это типично эльфийская болезнь, незнакомая людям. Считается, что она вызывается перенапряжением магических сил. Лоррин не любил изображать кришайн потому, что из-за этого нельзя будет выйти из комнаты, даже когда лорд Тилар отправится на бал. На самом деле Лоррин никогда не страдал от кришайна, хотя многие эльфы действительно были ему подвержены. Кришайн считался либо признаком чрезмерных амбиций, либо преждевременным проявлением магической силы в ребенке.
Виридина давно научила Лоррина изображать приступы кришайна именно потому, что эти приступы лишают эльфа возможности передвигаться, их легко симулировать и разоблачить симулянта невозможно. Поскольку приступы кришайна доказывали, что Лоррин — могущественный маг, лорд Тилар даже гордился тем, что его сын страдает этой болезнью.
Сегодня Лоррину было особенно неприятно изображать приступ. Не потому, что ему так уж хотелось побывать на балу — что там может быть хорошего, просто еще одно длинное и скучное празднество, — но потому, что ему не хотелось бросать бедняжку Рену одну. Лорд Тилар не станет заботиться о том, как она себя чувствует и кто ее окружает, — он будет обхаживать других приверженцев лорда Ардейна. А Лоррин знал, что на таких огромных сборищах бывает всякое: народу слишком много, чтобы хозяин мог уследить за всеми, а многие напиваются и начинают творить безобразия. Рену могут начать дразнить, унижать, она может сделаться мишенью дурацких или даже жестоких шуток, возможно, ей придется защищаться от полупьяных старых распутников или грубых молодых идиотов… Видят Предки, Лоррину и самому не раз приходилось отражать атаки непрошеных пьяных ухажеров, пока он был помоложе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116