— Уж не натворил ли он чего?
— Да нет. Но после той заварухи я его больше не видел.
— Я тогда сразу же послал его на связь с Красной Армией. Там и остался, воюет теперь где-то под командой того самого, как вы говорили, с покалеченной губой.
— Шустрый был парень.
— Не говорите, дядька Кирилла. И смелый. Ведь он же под теми сырами и бидонами оружие и листовки возил. И тогда, когда каратели наскочили, я прямо омертвел. Да он, видно, перехитрил их: где-то сбросил по пути. Вот и этого вы не знали, дядька Кирилла.
Кирилла вздохнул. Задумался.
— Так вы уж нас за все простите,— виновато попросил Красуцкий.— А теперь будьте здоровы, я спешу.
Красуцкий обеими руками пожал Кириллову шершавую руку, ткнул пальцем в козырек, сбив шапку на затылок, и пошел, пробираясь между повозок. Кирилла с любовью смотрел на его широкую, ладную спину.
«Иди, человече, делай свою леворуцию,— думал он.— Подпольщики... Значит, Петрок тебе ничего не сказал. Ну, так и я не скажу, если он сам не признался. Пускай себе, как ты говоришь, я ничего не знал... Но если бы я тогда не загнал коня на гумно, под носом у карателей, да не спрятал всех ваших бомб да цидулек, которых полно было у Петрока под сеном, так и он не воевал бы, да и ты вряд ли стоял сегодня передо мной. Вот оно как, дорогой мой Миколайка...»
РАССВЕТ 1
5 газету «Вясковы будаушк» послал свои стихи. И вскоре получил приглашение зайти в редакцию. Что-то скажут? Зашел. На меня посмотрели, поговорили. И пригласили на работу.
В тесной комнатушке, на втором этаже дома по Пролетарской улице, как раз над кинотеатром «Эдисон», я впервые увидел, как делается газета, впервые почувствовал, передаваемо пахнет типографская краска, когда она ложится на отпечатанные страницы. Я обрабатывал заметки, собирал подписку, фальцевал газеты, часто ходил на верстку в типографию. Нет-нет да печатались и мои стихи, но хотелось сохранить в тайне, что пишу их я. Вероятно, находясь под влиянием прочитанного Байрона, я выбрал себе грозный псевдоним — Пират.
Редактор Павлюк Шукайла организовал слуцкий филиал «Маладняка» . Мы проводили коллективные чтения,, устраивали вечера, на которые собирались все «маладняковцы» — Апанас Атава, Язэп Сукала, Ида Чырванъ...
Павлюк Шукайла был человеком огненного темперамента, доброй, искренней души, партизанской удали и бунтарства. И в стихах он признавал только бунт и потому сразу же начал склонять нас к футуризму. Мы в футуризме не разбирались, но энергия Шукайлы передавалась и нам, и мы из кожи вон лезли, только бы попасть в этот футуризм. Шукайла съездил в Минск и добился, чтобы в библиотечке «Маладняка» были изданы наши филиальцы. Он пригласил из Минска писателей: пусть приедут и убедятся, что у нас собрались значительные литературные силы. И вот ранней осенью приехали-таки два известных писателя: Кузьма Чорный и Язэп Пуща.
Потом мы ездили в Минск на первый съезд «Маладняка». Об этой поездке я написал рассказ «Гостиница «Бельгия», но он пропал. На съезде я впервые увидел Михася Чарота, Кондрата Крапиву, Михася Зарецкого, Владимира Дубовку, Михася Лынькова и юных и красивых Зинаиду Бондарину, Евгению Пфляумбаум, Наталью Вишневскую. И гостей — Сосюру, Годинского, Иогансена — делегатов Украины.
За время работы в редакции я сшил себе коричневый костюм. Купил сапоги, а к ним галифе, на которые сразу же наложил леи2 — и крепче, и красивее, да и фасон не последнее дело. Короче, я становился на ноги. Служба шла хорошо, вот только футуристические стихи не получались. Шукайла терпеливо читал Маяковского и себя, подбадривал: не опускайте рук, учитесь.
Но все это неожиданно оборвалось. Округ был упразднен, закрылась и газета. Шукайла уехал секретарем райкома партии в Россоны, филиал «Маладняка» сам по себе распался.
Снова я какое-то время хозяйничал дома. Однако все здесь стало мне чужим. Надумал и я уехать в те же Россоны. Работа найдется, не пропаду. На дорогу отец дал восемь рублей.
ГОСТИ ИЗ МИНСКА
Однажды шли мы с Павлом Шукайлом по Пролетарской улице в Слуцке. Была хмурая, сырая осень 1925 года. Помню, я осторожно выбирал сухие места, стараясь не очень месить грязь сапогами, а Шукайла, надушенный, элегантный, в лакированных черных туфлях, шел не выбирая дороги, ступал куда попало, и мне жаль было его туфель. Но стоило мне услышать от него о приезде в Слуцк Кузьмы Чорного и Язэпа Пущи, как мысли мои сразу же переключились на такую радостную новость. Несколько дней я только и думал об этой новости. Шутка сказать — я увижу настоящих писателей. То, что они настоящие, я уже знал. Не раз читал в газетах. А небольшого формата книжечки, издававшиеся в библиотечке «Маладняка», тоненькие, с портретом автора на светлой обложке, ценой в 20 копеек, даже волновали меня.
С нетерпением ожидая гостей, я снова перечитывал эти книжечки и думал: какое это большое счастье — быть писателем. И вот. они приехали. Оба молодые, оба невысокие, в черных пальто. Помню, как они раздевались в узеньком коридорчике на квартире у Шукайлы и никак не могли пристроить шапки, которые без конца падали, не желая держаться на коротких гвоздях.
— О, так у тебя, брате мой, квартира что надо,— сказал Кузьма Чорный, войдя в комнату. Живешь, можно сказать, как слуцкий князь.
По тому времени квартира действительно была неплохая: одна комната, но большая; кресла обтянуты бархатом, на диване плюшевые подушечки. Разумеется, все это было хозяйское — должно быть, хозяева жили когда-то роскошно.
Кузьма Чорный огляделся, потер руки.
— Если у тебя такая знатная обстановка в доме, брате Павлюк, то, вероятно, и литература у случаи на соответствующем уровне,— сказал он, как бы подавая знак, что можно начинать разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146