Они шли из-под Мамонов, громко разговаривали, а в руках у кого-то из них бренчало ведро. Пришли во двор и устало сели на траншею.
— Всю...— только и проговорили они.
— Что всю?
— Перенесли.
— Кого перенесли?
— Рыбу...
Вот оно что! Мальчишки, оказывается, близко к сердцу приняли слова генерала про ямы, в которых, когда они высохнут, задохнется рыба, и, пообедав, тихонько взяли ведро, кружку и ушли под Мамоны. Там они из колдобин ведром, а где помельче — кружкой перенесли воду вместе с рыбой в большие заводи, которые не высохнут и до осени.
— До единой малявочки подобрали,— хвалились мальчишки, и в их словах была нескрываемая радость.
7. ПРОВОДЫ ГЕНЕРАЛОВ
дождливым предвечерьем, когда в Шибековой хате собралось почти все Житьково и когда в задушевном застолье мы услышали немало нового
На улице, шел, дождь. Даже в хате, когда все как-то неожиданно и одновременно умолкали, было слышно, как сеется он за распахнутым окном, как шумит по зеленой еще крепкой листве сирени в палисаднике.
Кагадей .пришел, когда все уже сидели за столом. Он еще в передней снял мокрый плащ, встряхнул его, у порога— тот лубяно, зашуршал — и повесил на гвоздик, вбитый у самых дверей, возле кочережника, а потом уж, переваливаясь с ноги на ногу, вошел в горницу.
— Садись рядом со мной,— пригласила его на свободное место у открытого окна Мртя Прутнева и подвинула ему скрипучий стул.— А то наша молодежь сквозняков боится,— прибавила она, очевидно намекая на Шибекова лейтенанта, на .Геника, который, держась обеими руками за поясницу, не захотел сесть у окна.
— А мне все равно, Надежа, где сидеть: меня в кустах и так сквозняки продули,— ответил он.
— А чтоб тебе пусто было, черт ты облоухий,— усмехнулась Мотя.— Какая я тебе Надежа? Ты что, совсем отсырел, в своих кустах, уже и не видишь, кто с тобой разговаривает? Кагадей .подслеповато прищурил глаза, присмотрелся и ответил:
— Так поди, узнай тебя, когда ты выфрантилась,, как на. свадьбу все равно,— хоть. по телевизору показывай.
— А сам вон какой,—довольная, улыбнулась. Мотя: по-хвала Кагадея ей понравилась.—Ты на себя посмотри.
Тимоха «правда стоял весь праздничный. Он был чисто выбрит, волосы причесаны,. На нем выходное темно-синее галифе, тёмно-зеленая гимнастерка навыпуск, перехваченная
широким ремвем.
- Тебе, Тимоха, только портупеи да Павликовых погон и не хватает, - подал голос сам Шибека и подвинул свой стул, чтобы дать Кагадею пройти к окну.—- А тр. был бы чистый генерал! Тимоха сел натабурет, достал из кармана бутылку водки, поставил на стол - туда,, поближе к Шибеке.
— А я все смотрю, чего это у Тимохи так карман в галифе оттопырился,— заметил Андрей, сидевший напротив Кагадея.
Тимохе налили штрафную — чуть ли не полный стакан,— он тотчас встал и, как будто не слыша свою Вольку, которая уже сидела здесь и кричала ему через стол: «Не пей всю!» — поднял перед собой стакан и, приговаривая: «Значит, уезжаете? Счастливой вам, дети, дороги — и тебе, Павлик, и тебе, Геник! Пусть вам и дальше хорошо служится и еще лучше живется. Только Житькова не забывайте!» — выпил до дна.
Павлик с Геником сидели за столом, отутюженные, при полной парадной форме.
Незадолго до этого в Шибековой хате была «война». Павлик перед приходом гостей хотел выпросить у отца позволение сесть за стол хотя бы в белой сорочке, без кителя:
— Тэта, ну все же знают, что я генерал, все же видели, какой я в форме. А у нас ведь будут только свои. Зачем мне сидеть таким торжественным?
Но Шибека был несговорчив:
— Посиди ты хоть за столом как человек. А то все лето босиком, в рубашке нараспашку по Житькову пробегал. Не поймут нас, Павлик.
Сын пошутил:
— Тата, а фуражку хоть можно будет снять за столом? Шибека поморщился:
— Не придуривайся ты, Павлик. Оденься как человек, да и поговори с людьми.
Поэтому Павлик и меньшой «генерал» просто сияли за столом.
Когда Кагадей закусил, Мотя повернулась к нему:
— Мы вот тут, Тимоха, вспоминали про твою Свету. Волька говорила, от нее письмо пришло.
Кагадей лишь почмокал губами, затем нижней достал до усов, потрогал их, словно подравнивая — казалось, ему было даже щекотно,— и промолчал.
— Да, пишет, чтоб Раник туда к ней не ехал. И одежду просит по почте прислать,— пришла на помощь мужу Волька.
— Что-то у нее там закрутилось,— словно впервые задумался Тимоха, хотя было видно, что у него уже не первый день не выходит это из головы.— А я вот, когда хлопец приезжал к нам, и говорю ему: «Не слушай ты, Толя, эту вертихвостку, собирайся сам, забирай ее теплое пальто и поезжай. А мы напишем, что письма от нее не получали».
— Ты тоже, Тимоха, как маленький. Советуешь хлопцу тпрути съездить,— набросилась на Кагадея Шибекова.-А может, пока Раник доедет, Света замуж там выскочит.
— А что тебе, Алена, жалко, что ли? — из дальнего угла, перегнувшись через стол, спросила Цытнячиха и начала запихивать под цветастый платок, завязанный под подбородком, седые волосы.— А может, там все хорошо будет... Может, Толя там и останется...
— Пускай едет,— согласился и Тимоха.— А то она, вертихвостка, вишь как хлопца за нос водит,
— Ешьте, гостейки, ешьте,— заметив, что все сидят и внимательно слушают разговор, начала приглашать Ши-бекова.
— Да ты ж, Алена, и сама ничего не берешь,— заметила мать.
— Ты, Надежа, на меня не смотри. Сама знаешь: хозяйка возле загнетки с голоду не помрет,— ответила Шибекова и взяла с тарелки ломтик колбасы, вертела его в пальцах и понемногу откусывала.
— Зачем ты, мама, руками? — упрекнула ее экскурсо-водка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55