А Гараоглан-хан даже стал вытирать увлажнившиеся глаза.
— Вам, поэтам, палец в рот не суй,— сказал он.
— Что нам? И что там палец? Вы, как я вижу, намереваетесь свои головы сунуть в жерло вулкана.
— Вулкан потух, дорогой Молланепес,— сказал мятежный принц.— Или уже затухает. Шах Мухаммед безволен...
— Это верно, светлейший принц. Но шах — не вся страна. А у страны могут сыскаться и воля, и пламя...
— Мы — тоже часть этой страны, про которую ты говоришь, Молланепес,— усмехнулся Салар.— Мы намереваемся навести в своей стране порядок и утвердить справедливость. Следовательно: воля и пламя — это мы!
— Да, приятно послушать ученых людей,— вступил опять в разговор Заман-ага.— И мысли, и слова у них тверды, как дамасская сталь. Но тут затевается слишком крупное дело. И одним серахсцам его не решить. Вы, Гараоглан-хан, прибыли из Ахала. Что думают наши ахальские сородичи?
— И народ, и наши яшули одобрили союз с шахзаде Саларом и поход на Иран. Однако в семье не без урода...
— Скорее всего, вы не поладили с родом утамышев?
— Верно. Зависть, Заман-ага, к добру не приводит. Шах-заде Салар остановился у нас. Им показалось, будто мы отбираем у них себе бегские и ханские титулы... Стали сеять раздоры. Когда мы двинулись вслед за принцем, нашлись и такие, кто задирал нас с оружием в руках. Но ни на что серьезное они не решились, а только расширили трещины между племенами. Вот такие дела у нас на Ахале...
— К несчастью, мы, туркмены, очень разобщены,— печально вздохнул Заман-ага.— Ученые люди говорят, что как-то все туркмены объединились. Тогда перед ними никто не мог устоять. И побежденные прокляли туркмен: «Чтоб между вами я навсегда сгинула дружба!» И эти слова побежденных народов совпали с моментом, когда аллах произнес: «Аминь». С тех пор мы и живем в вечных распрях. Да... Дошло до того, что туркмены чуть было не прекратили свое существование. Тогда сжалились над ними другие народы и сказали: «Давайте мы снова объединим вас. Назначим над вами одного предводителя». «А кого?»—спросили туркмены. Думали те, думали и говорят: «Вон есть у вас высокий холм. Кто из туркмен первым
взберется на его вершину, тот и будет править». Кинулись сразу все туркмены к тому холму. Лезут, вопят и толкаются. Кто взберется чуть выше другого, того сразу за ноги хватают, стаскивают вниз... Долго длилась эта борьба, до самой ночи. То же началось и на другой день. Никто не давал вырваться вперед другому. Чуть кто вырвется, его сразу хватают за полы, за ноги, за волосы, стаскивают вниз, сами рвутся вверх, и тех стаскивают другие... Три дня прошло в таких состязаниях без результата. Совсем опозорились туркмены. Сокрушились добрые люди и сказали: «Нет, ничего у вас не получится. Живите, как жили». Вот мы так и живем до сих пор. Соседских баранов считать умеем лучше, чем своих...
Заман-ага утомился, умолк, скрестив руки на груди, под своей белой длинной бородой. Молчали и другие участники этого совета, обдумывая услышанное.
— Печально все это,— сказал молла Абдурахман, наливая себе в пиалушку чай.— Не столько за себя печально, сколько за детей наших. Неужели и нашим детям жить в таких же раздорах, в каких живем мы?.. Светлый принц,— обратился он к Салару.— Если победишь с нашей помощью, даруешь ли нам государственность?
— Я? — изумился мятежный принц, который ни о чем подобном и не помышлял, но он мгновенно сообразил, что его отрицательный ответ может лишить его многих десятков тысяч сабель в руках умелых и бесстрашных воинов, какими были текинцы и джигиты иных туркменских племен.
— А ведомо ли вам, что такое государство? — спросил принц Салар.
— Не знаем пока,— ответил поэт Молланепес.— Но нам кажется, светлейший принц, что настало время узнать. Подумай, что можешь ты нам ответить?.. И от того, что ты скажешь сейчас, я думаю, зависит, пойдут ли за тобой серахсцы.
— Это верно,— твердо поддержал поэта молчавший до этого Говшут-хан.— Ты хочешь, принц, сделать так, чтобы мы стали друзьями. Но когда меж друзьями ведется верный счет, их дружба длится долго... Мы желаем знать, принц, как ты намерен решить туркменский вопрос?
— Ну что же,— ответил Салар.— Если вы не хотите, чтобы Иран был нашей и вашей державой, создавайте свою, туркменскую... Только здесь, я вижу, собрались не младенцы, а мудрейшие и достойнейшие люди. И я совершил бы подлость, если бы пообещал теперь, а потом не смог исполнить обещанного. Не все зависит только от меня...
— От кого еще? — спросил Ораз-хан.
— От вас. Больше всего от вас самих... Заман-ага поведал нам печальную притчу. Допустим, теперь вы, туркмены, переменились, хотите объединиться... Отвечу вам сразу: священный Иран только выиграл бы, если бы на его северных границах возникло могучее дружественное государство. Но...
— Что скрыто в твоем «но», принц? — спросил молла Абдурахман.
— Да, раскрой его нам,— сказал Молланепес.
— Чем меньше недомолвок, тем легче доверять другу другу,— поддержал самых молодых членов совета Ораз-хан.
— Я не напрасно спрашивал: знаете ли вы, что такое государство? Скажу, что это не только как в притче — избрать себе кого-нибудь властелином. Всякое государство — это прежде всего армия! Как полководец, я знаю, что армия — ненасытная прорва. Где вам взять для нее оружие? Во что вы свое войско оденете? Накормите его чем? Времена, когда воевали саблями и копьями, прошли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133