— испуганно вскрикнула Аннабахт.— Довлет еще мал.-Его ли дело пасти овец?..
— Мал не мал, его друг Сапарак уже этим свой хлеб зарабатывает, а Дове надо попасти только несколько дней. Пора львенку испытать себя в.настоящем деле...
— К черту ваших овец! Мне дитя дороже. И когда вы это надумали, деда?!
— Когда?
— Когда эти мясники на нас точат зубы! Они хитры и жестоки, как все мелкие души. Думаете, деда, их остановит, что перед ними дитя?
— Если он станет прятаться за материной юбкой, их не остановит и то, что он когда-то вырастет...
— Да что вы переполошились из-за меня,— выкрикнул Гочмурат.— Сам я буду пасти овец. Правду говорит мать, брату еще рано браться за это дело...
— Пора или рано,— неожиданно для всех и для себя самого вдруг вмешался Довлет в разговор старших.— Что это вы все решаете за меня? — от растерянности сказал он излишне грубоватым голосом.— Завтра я погоню овец. И все!
Мать Довлета изумленно застыла, старший брат взглянул на него с большим уважением, дед улыбнулся и сказал:
— Львенок — он и есть львенок...
На следующее утро Довлет хотел встать раньше всех, но мать его уже хлопотала над завтраком, когда он проснулся.
— Довлет, мой Довлет, как бы и ты не пошел по следам своего деда и старшего брата,— грустно сказала со вздохом Аннабахт, когда мальчик ел.— Видно, вы все грубеете, когда подрастаете. Ай-да, ну ладно...
— Нет, мама, этого не будет. Деда ты назвала, брата, но у меня еще есть отец! Он ведь тоже мужчина, а разве он грубый?..
- Нет, сынок мой, что ты! Отец твой совсем другой... Ты проливаешь бальзам на мое сердце, сказав, что он для тебя пример! Он ведь и сильный и ласковый...
Аннабахт умолкла, смутившись оттого, что приоткрыла мальчику частичку своего женского счастья. Но Довлет был еще мал, чтобы что-то подобное подметить. Да и мысли его теперь находились далеко, где-то в неведомых странах, где сражался его отец...
— Как он теперь там, где наш отец, сынок? — произнесла Аннабахт, одновременно обращая вопрос свой и к сыну и к аллаху.
— Вспомни, мама, вчерашние слова Бибигюль-эдже. Не такой он безмозглый, наш отец, чтобы с ним что-то случилось.
— Дай-то аллах, сынок! Дай-то аллах...
Когда Довлет уже выгонял овец семьи со двора, вышедшая его проводить Аннабахт просительным голосом сказала:
— Сторонись плохих людей, сыночек. Если будут лезть, лучше перетерпи, лучше отойди от них...
— Нет, мама, этого я не смогу,— твердо ответил мальчик.— Так ведь не поступал и мой отец...
Аннабахт умолкла и отступила к юрте. Увидев, что на пастбище гонит овец его любимец, Евбасар радостно заметался вокруг отары, сбивая животных в плотную группу. Так и двинулись они по улице: впереди, словно превратившись в единое круглой формы тело, бок в бок шли овцы, за ними — с огромным посохом в руке маленький чабан и большой опытный пес, который, радостно заглядывая в глаза мальчику, будто говорил ему: «Все будет хорошо! Положись на меня...»
Глава восьмая
ШЕЛ НА РАБОТУ, ПОПАЛ НА УРОК...
Река всегда пробуждала у Довлета мечты о неведомых странах. Не знал мальчик, откуда бежит она и куда стремится, но эта извечная радостная торопливость волн, их говорливость, их невозмутимость пред всем, что они ни видели на берегах,— все это заставляло думать о мире, который начинался там, куда не достигал взгляд. Кто-то там жил. Кто?.. «Враги!» — отвечал на последний вопрос дед Довлета. «Люди! Такие же, как и мы»,— отвечал учитель молла Абдурахман...
Сразу за селением по обоим берегам реки тянулись буйные заросли тугая. Редкие взрослые ивы и ракиты возвышались среди хаоса хитросплетений тальника, в который местами словно заплатами были нашиты заросли камыша, шумно колыхавшегося от малейшего дуновения ветра.
Почва здесь была перенасыщена влагой, встречались даже заболоченные места. В иные годы, когда в южной стороне в горах за зиму скапливалось много снегов, а весной шли часто дожди, река вырывалась из берегов, затопляла пойменные леса и подступала вплотную к селению.
В такие времена иные жители селения призывали соплеменников вернуться обратно в пустыни, распростершиеся от низовьев Теджена и Мургаба до Хорезма и Мангышлака, в пустыни, «где ступала нога пророка-спасителя Хизыра». Другие им отвечали: мол, погодим малость, разобрать юрты и навьючить на верблюдов всегда успеем, если придется худо...
С половодьем в этих местах наступали счастливые дни для охотников. Дичи в пойменных лесах водилось множество. Случалось, что от выстрела в воздух поднимались целые стаи пернатых. Тогда ^только не зевай, бей влет да запоминай, куда упала подстреленная утка...
В зарослях немало хорошо протоптанных тропинок. Ты движешься по одной из них. И вдруг чуть ли не из-под ног с шумом вспархивает птица. Подумаешь, может быть, наткнулся на кем-то подстреленную утку. Долго будешь искать ее и не найдешь. Но не успеешь пройти десятка шагов, как вновь, возможно, увидишь это существо. Своим коричневато-бурым цветом оно почти сливается с ветками дерева, на котором сидит не двигаясь и смотрит на тебя. Лишь только встретится взгляд этой птицы с твоим взглядом, она вспорхнет. Ты можешь сотни раз пройти совсем близко, а хитромудрое создание будет смотреть на тебя и сидеть спокойно на своем дереве. Ты вертишь головой, отыскивая раззадорившее тебя существо, вглядываешься в дальние кусты, но в двух-трех шагах от тебя вдруг — «фыррр», опять эта птица. Значит, совсем случайно скрестились ваши взгляды. И ты начинаешь преследование. Выбегаешь на берег реки, хватаешь камень — а она уже нырнула в во-, ду. Подумаешь: «Когда же ты вынырнешь?» Когда надоест ожидать и ты поднимешь голову, то увидишь, что птица преспокойно плавает совсем не там, где ты думал вновь ее увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133