Подобной одежды в селении никто не носил. «Ну да, стану я наряжаться, как грабитель-аламанщик, напяливающий на себя все, что ему подвернется под руку в чужом доме,— подумал про себя Довлет.— Выбегу из юрты и запрячу ее в стог верблюжьей колючки...»
— Довлетик,— сказала Аннабахт, легко прочитав мысли сына.— Если ты любишь свою мать, то не снимешь во дворе эту одежду.
— Сама же говорила, что она мне подойдет только в будущем году,— проворчал Довлет.
— Ты подрос быстрее. Надень ее, сынок, под чекмень, чтобы не стеснялся,— велела хорошо понимавшая сына мать.
И когда Довлет ей подчинился, стал надевать новую одежду, Аннабахт суеверно поплевала в сторону и произнесла заклинание: «Чуф-чуф...»
Поверх новой безрукавки Довлет натянул свой привычный чекмень из верблюжьей шерсти, из-под него виднелись темно-зеленого сукна штаны с красными кантами по швам, на ногах у мальчика были мешхедские туфли, сшитые из добротной кожи, черные завитки лохматой папахи закрывали надбровья, придавая внушительный вид.
Насыпав в мешочек кишмиша, Аннабахт подала его сыну.
— Передай это Гюльсенем. Она славная женщина. Заодно пускай полакомится кишмишем и твой друг Сапарак. Это на его долю,— Аннабахт стала наполнять кишмишем карманы Довлета.— Когда придешь, передай Гюльсенем, что я прошу прийти к нам. Она как-то собиралась помочь мне натянуть основу для нового ковра...
Погода на улице стояла не только холодная, но еще сырая и хмурая, будто ушедшее в поход ополчение прихватило с собой само солнце... Встречавшиеся односельчане на любезные приветствия Довлета отвечали угрюмо. «Я, что ли, ниспослал им такой хмурый день»,— подумал наконец мальчик...
— Все резвишься, все бездельничаешь, сын Сердара? — заговорил с Довлетом после приветствия Палат-Меткий. I
— А что делать, дядя Палат. Школу закрыли. Овец пасти мне еще не доверяют. Отец на войну ушел. А дедушка на него за это злится, с ним теперь ни о чем даже не поговоришь...
— А, значит, любишь разговаривать с дедом?
— Еще как! Он столько всего знает, сколько мне и за две жизни не узнать...
— Плохо, когда у человека бывает две жизни. Жизнь у всякого должна быть одна, сын Сердара.
Довлет ничего не понял из слов Палата-Меткого и глядел на этого сурового мужчину с удивлением.
— Ладно,— сказал тот, чуть смягчившись.— Приходи ко мне завтра, сын Сердара. Научу тебя метко стрелять, если будешь стараться. Негоже сыну военачальника не уметь обращаться с оружием. И своего друга Сапарака тоже можешь позвать...
И Палат-Меткий пошел своей дорогой, не став выслушивать слов благодарности мальчика, который очень обрадовался такому предложению знаменитого стрелка. Устремившись вприпрыжку к жилищу Сапарака, Довлет размечтался, как они вдвоем, научившись стрелять, будут ходить на охоту, как принесет он, Довлет, домой свою первую добычу — двух уток и зайца, как обрадуется мать, а он будет сидеть с гордым видом
и дожидаться, когда сготовится зайчатина...
Мечты Довлета оборвал камень на дороге, о который мальчик споткнулся на бегу. «Если мне так больно, то и другой может об этот камень споткнуться»,— подумал Довлет, поднял злополучный булыжник и отбросил его в сторону. I
Люди в селении жили родами, юрты рода выстраивались в один ряд, ряды назывались по имени родов, а часто и по прозвищам. Все ряды тянулись с востока на запад, а входы юрт обращены в сторону Мекки. Как-то молла Абдурахман объяснил в школе, что в их краях зимой ветры дуют с севера и востока, если там расположить входы, то ветры выдували бы из войлочных кибиток тепло... Молла Абдурахман рассказывал
детям, что во многих краях дома строят из глины, из бревен и даже из камня. У многих учеников это вызывало смех, они не могли себе представить жилища не из войлока. Довлет, слыхавший про такие дома от своего отца, не улыбался, лишь испытывал к людям, живущим в каменных и деревянных домах) жалость. «Камень бывает прохладным даже летом, как же прислонишься к каменной стене зимой? — раздумывал Довлет.— Другое дело деревянные дома. В них тепло, конечно. Но такие дома способны построить разве что шахи. Даже древко для копья стоит дорого. А купить столько бревен, сколько надо для постройки деревянного дома, не сможет, наверное, и Ораз-хан...» Как бы подслушав мысли Довлета, молла Абдурахман стал рассказывать о том, что в стране урусов, например, деревьев растет так много, что и самые бедные люди могут строить из них жилища... Еще больший смех у учеников вызвали рассказы учителя про многоэтажные дома, которые молла Абдурахман сам видел, когда путешествовал по чужим дальним странам. Ребята не могли представить, как можно взгромоздить юрту на юрту. Да и зачем это делать? Земли много, ставь себе кибитку, где хочешь. Не хватило места в ряде, начинай сбоку другой ряд. Зачем же позволять, чтобы кто-то жил у тебя над головой?..
Довлет миновал ряды агатлинцев, зашагал вдоль ряда топаров, два десятка юрт которых взбирались на косогор, словно караван верблюдов. Белым верблюдом в ряду топаров выделялась юрта Курюанназар-бая, надменно взиравшая на жалкие юрты Гурда-Долговязого и Сапы-Шорника. Такое Довлет видел и в других рядах. Вон в ряду малых мясников юрта Бегнепес-бая, ее сразу отличишь от других...
К востоку от ряда малых мясников, у небольшого озера, расположился ряд больших мясников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133