Ему цены нет. Наверняка, проныра, что-то придумал...
— Может, ты и прав, Сапа... Но знаешь, что мне подсказала собака, перед тем как удалилась отсюда?
— Что? Не удивился бы, если б он и заговорил...
— Что с моим сыном Довлетом все обстоит теперь благополучно! Иначе Евбасар ни за что бы его не покинул...
Оба раненых надолго замолчали. Они лежали на спинах, смотрели на быстро летящие тучи, на появлявшиеся в просветах меж ними звезды и луну, словно оба силились прочесть в небесах: удастся ли им пережить то, что с ними обоими на этом поле битвы случилось?..
— Долго мы с тобой, Сапа, еще будем тут валяться? — вдруг с досадой спросил Сердар.
— Лежи не двигайся, торопыга... Если мы до сих пор не умерли, то, значит, не изошли кровью. А это значит, что кровь запеклась в наших ранах либо наши раны затянуло , жиром... В любом случае нам надо еще полежать спокойно. Тогда пробки в ранах затвердеют еще больше...
И вновь оба раненых замолчали. Поблизости иногда раздавались пронзительные завывания гиен и шакалов, было слышно их омерзительное чавканье над трупами. Сердар видел совсем близко шмыгающие тени этих тварей, но ни к нему самому, ни к Сапе-Шорнику они больше не подбирались: зачем связываться с ожившими людьми, когда вокруг столь много навалено неоживающих...
К полуночи в северной стороне неба, в той стороне, где за далями лежал Серахс, у самого горизонта стали рождаться сполохи зарниц...
— Зарницы — не зори,— вдруг вымолвил Сапа-Шорник.
— Про что ты, Сапа?
— Я про нашу долю, Сердар... Подобны этим зарницам все былые победы туркмен. Не всходят никак над нашим народом счастливые зори, Сердар...
Что можно было ответить на эти слова? Ничего. Лучше было помолчать да лишний раз призадуматься о причинах, порождающих такие обстоятельства...
— И ученые люди, подобные молле Абдурахману и поэту Молланепесу, среди туркмен водятся,— продолжал горько сетовать на судьбу соотечественников Сапа-Шорник,— и богатыри-полководцы, подобные тебе, Сердар, у нас есть, и весельчаки-пустословы вроде меня не переводятся... Так отчего же, Сердар, нас, туркмен, всегда грабят и убивают с трех разных сторон?..
На этот вопрос у Сердара имелся ответ. Но не глупец же его боевой побратим Сапа: что может сказать Сердар, он и сам знает. Иранские шахи, хивинские ханы и бухарские эмиры из века в век силятся подмять под себя и поработить туркменские племена — это не только старым, но даже и малым соплеменникам Сердара известно. Прикованный раной к земле соратник ожидал от него какого-то другого ответа, которого у Сердара не было...
Видно, где-то стал иссякать запас туч, ряды их, проносящиеся в небе, все редели, показывая больше ярких звезд, чаще стал вырываться из-за туч месяц, холодным бесстрастным светом высвечивая горы наваленных с леденящей взор живописностью человеческих трупов...
— Что же ты приумолк. Сапа? — спросил Сердар и, не дождавшись ответа, встревожился:— Сапа! Уж не уснул ли ты, дружище?..
Никто не ответил Сердару.
Преодолевая пронизывающую острую боль, Сердар перевернулся на здоровый бок и, слабея от каждого движения, сумел подползти к Сапе-Шорнику. Тот лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни...
— Сапа!.. Дружище!.. Неужто хочешь бросить меня одного?.. Ты же не из таких, Сапа. Друга ты никогда в беде не оставишь,— встревоженно говорил Сердар и ощупывал руками тело и голову побратима.
Наконец Сердар догадался приложить ухо к левой стороне груди Сапы-Шорника — сердце тихо билось.
«В беспамятстве»,— догадался Сердар успокаиваясь.
Он опять лег на спину. Слишком много сил отобрали у Сердара хлопоты над раненым другом. Теперь он отдыхал, смотрел на яркие звезды и думал над последними словами Сапы-Шорника. Тот прав, конечно. Ни одна из побед в яростных сражениях еще не приносила долгого мира. Только отобьются туркмены с одной стороны, как уже наседают на них с другой, и опять звучат отчаянные призывы: «По коням!..»
Совсем близко сверкнули в ночи глаза какого-то хищника. Учуяла, видно, тварь, что один из раненых впал в забытье. Пожирать обоих начнут, когда и с ним, Сердаром, случится подобное... Так же и с врагами дело обстоит: все им кажется, что серахсцы или ахальцы ослабели, что их мало осталось после очередной напасти...
Сапа-Шорник не приходил в себя. Многое успел Сердар передумать. Бросал он мысленный взор на Бухару, в сторону Хивы, на Иран — и отовсюду сверкали глаза поджидавших удобного момента хищников...
— Я умираю, Сердар,— вдруг услышал Сердар очень тихий голос.
— Ты что, Сапа! Ты что?.. Пять — еще не десять... Оправился от четырех пуль, осилишь и пятую...
— Нет, Сердар... Пятая пуля у меня в животе. Она слишком горячая — сжигает там все...
— Ты потерпи, Сапа! Скоро рассвет...
— Перед рассветом, Сердар, как раз и умирали все те, у кого я видел подобные раны... Ты лучше теперь не перебивай меня, Сердар, а выслушай...
— Я слушаю тебя, Сапа,— ответил Сердар, ощущая, как цепкая рука острой жалости схватила его за горло.
— Я не достиг еще возраста яшули, Сердар... Все же ты донеси до совета старейшин слова умирающего.
— Я все исполню, Сапа...
— С трех сторон нам приносят разорения и смерти... Когда-то могут и достичь своего — сотрут туркменский народ с лица земли... Возьмут свое — не умением воевать, так числом... Настала пора, Сердар, обратить наши взоры в четвертую сторону...
— Ты говоришь об урусах, Сапа?
— О них, Сердар... Я знаю, они иноверцы... Но сколько зла нам несут наши единоверцы, Сердар!.. Пора прибиваться всем нам к урусам. Может, и с ними туркмены не обретут на земле рая, но мир на землях нашего народа наступит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133