Он плелся рядом с повозкой, запряженной белой клячей.
Девушка подняла голову.
— Каким образом Баррасен стал владельцем всего этого? — воскликнула она. —Лошадь, повозка и товары — все принадлежало Шарлю!
— Он, вероятно, доверил ему свою повозку, — заметил ералек.
— Нет, я видела, как убегал Баррасен! Трое шуанов опять захохотали.
— Жаль мне Баррасена! Не поздоровится ему, если он здумал без позволения Шарля попользоваться его повоз-ой, — сказал отец.
— В какую сторону направился этот человек? — спросил Ивон.
— Он поехал по проселочной дороге на Витре. Ивон и Елена обменялись взглядами. Они чувствовали тайную радость при мысли, что Баррасен, направляясь к Витре, привлечет по своим следам Шарля. Каким-то особым чутьем влюбленных они определили, что он — враг их счастью.
Подкрепив. свои силы, молодые люди начали собираться.
Видя, что гости поднялись, старый шуан встал перед Ивоном и, положив руку ему на плечо, сказал:
— Не думаете ли вы, что вандейский мундир, спасший вас в нынешнюю ночь, окажет ту же услугу у синих в городе?
Замечание было вполне справедливо. За несколько минут Бералек преобразился в крестьянина.
— Теперь, — прибавил шуан-старик, — один из моих сыновей проведет вас до города. Вандейский мундир больше не охраняет вас.
По знаку отца один из молодых крестьян встал и вышел из хижины с беглецами.
— Куда вас провести?— спросил он.
— В Ренн, — отвечал шевалье. Молодой шуан покачал головой.
— Вы вкладываете голову в пасть волка. В самом деле! Вы идете в скверное место...
— Мне необходимо только время, чтобы поместить в безопасное место сестру, и я тотчас же уйду из города, — сказал Ивон, заранее условившись с Еленой называть друг друга братом и сестрой.
— Ваша сестра очень красива. Беда, если она встретится с Жаном Буэ...
— А кто такой Жан Буэ?
— Один из двенадцати судей Пошоля. Это бывший священник. Еще полгода назад он бывал вынужден сидеть в постели, пока ему стирали единственную его рубашку, а теперь он обладатель миллиона, украденного у жертв. Притом, кутила и любит поволочиться за девушками, но когда получит все, снимает им головы.
Молодые люди невольно жались друг к другу, слушая этот рассказ.
— В конце концов, — продолжал крестьянин, — все-таки Ренн лучше Нанта, где свирепствуют убийства, голод и чума. Вам, по крайней мере, нечего бояться чумы.
В миле от Ренна путешественники должны были остановиться, чтобы дождаться ночи. Спрятавшись на вал, они слушали своего проводника, дававшего им последние советы.
В середине своей речи молодой шуан умолк и указал пальцем на дорогу:
— Смотрите, вот едет ваш знакомый!
По дороге медленно тащилась запряженная белой клячей повозка.
— Это Баррасен, — вскричала Елена.
— О, — произнес шуан, — если он думает, что спасся, то глубоко ошибается. Я бы не дал двух су за его душу!
— Почему?
— Когда телега поравняется с нами, взгляните хорошенько, действительно ли в большой корзине, которая привязана сзади, лежат шляпы.
Когда тележка проезжала мимо, глаза молодых людей приковались к корзине. Там лежал человек, в котором Елена сразу же узнала Шарля.
Баррасен, не подозревая о том, вез человека, от которого хотел избавиться.
— Нет-нет, — повторял парень, провожая глазами удавшуюся тележку, — шкура Баррасена не стоит двух су! Час спустя Ивон и Елена входили в Ренн.
ГЛАВ А 19
Какова ни была жестокость Пошоля, диктатора Ренна, но она уступала кровожадному безумию Карье.История страшной диктатуры Карье в Нанте известна, Безумная мания убийств повторилась в Бресте, где Легне-лот, Лекинио и ла Марн поочередно проливали потоки крови. Казни были до того многочисленны, что однажды вечером палач Ансе попросил некоторые из них перенести на следующее утро.
Крепким человеком был палач Ансе, которого прокон-сулы Лекинио и Легнелот избрали своим другом и пригла-шали каждый день к обеду! Тогда диктаторы и палачи придумывали милые шуточки, забавлявшие их, но приво-дившие в ужас весь Рошфор и впоследствии — Брест.
Когда Лекинио разом приговорил к смерти двадцать шесть чиновников, Ансе выдумал шутку — поднести им хороший обед у подножия эшафота и рубить им головы за десертом, так что последние из казненных видели на столе перед своими глазами головы первых жертв. Да, большой шутник был палач Ансе! В Ренне, куда вошли Ивон и Елена, эти зверства производились с меньшим шиком. На гильотину приходи-ось не более дюжины голов в день. Правда, диктатор Пошоль жаловался в своей корреспонденции, что у него всегда опустошают кладовую. Только приведут к нему сотню- другую пленных шуанов, как Брест и Лаваль требуют их для своих гильотин.
— Вы лишаете добрых республиканцев законного развлечения, — кричал взбешенный Пошоль.Действительно, добрые республиканцы Ренна нуждались в развлечениях, потому что были скованы страхом в своем городе. Если им случалось выходить за стены Ренна, они тотчас же попадали в руки шуанов, чтобы быть расстрелянными, повешенными или изрубленными.
Шуаны и республиканцы убивали друг друга с особенным ожесточением и с примерным рвением.
Национальный Конвент не видел ничего опасного в войне с шуанами. В этом заблуждении его поддерживали все генералы.
«Я размету шуанов в две недели», — писал каждый из них в Конвент. Таково было общее заблуждение генералов Россиньоля, Тюро, Божора, Вимо, Авриля, Камбрея и других.
Не желая показывать Конвенту свой первый промах, они ухитрялись представить шуанов в виде жалкого скопища тысячи разбойников. На самом деле те успешно уничтожали своих противников, и республиканские ряды сильно редели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81