Да и друзей и родных у него, по-видимому, не имелось, никогда его никто не навещал и ни одна машина не останавливалась у его дома. Невольно создавалось впечатление, что Феликс после своего ухода из большого спорта порвал все нити, связывающие его с человеческим родом. Видимо, он не преодолел того, что на него обрушилось, и заставлял за это всех расплачиваться. Даже детей он отгородил от окружающих и звал их домой, когда они играли с Матиасом у единственного его соседа.
Это особенно возмущало дядю Ганса, и однажды он решил сказать соседу правду в глаза. Но, когда он позвонил, в дверях появился Феликс рука об руку с женой, счастливый и влюбленный по уши, а за ними следом радостно лопочущие детишки, словом, полная семейная идиллия.
— Простите,— только и решился сказать дядя Ганс и попросил яблоко для туЩеной краснокочанной капусты, хотя у него дома капусты и в помине не было.
— С удовольствием, господин сосед,— любезно ответила молодая женщина и вернулась, неся полный передник больших краснощеких яблок, которые ему пришлось все с собой унести.
Тем временем оба мальчика гордо демонстрировали ему лучшие свои игрушки, не обращая внимания на его
внука, который прокрался вслед за дедом и теперь не сводил глаз с яблок. Матиас играл с яблоками до самого вечера, потом почти все их съел и в упор спросил:
— Почему ты не поглядел на его рыбок?
Ребята порой узнают от ребят больше, чем взрослые друг от друга. Почти год уже дядя Ганс и Феликс были соседями, но часто неделями не обменивались ни словом, никогда не говорили о политике, своей работе, своих интересах. От жителей деревни дядя Ганс знал, что Феликс работает в рыболовецком кооперативе, но и только. Каждый день ранним утром он отправлялся на какое-нибудь озеро, их насчитывалось в этой местности десятки, а еще реки, каналы, протоки, пруды. Даже цементированные бассейны в старых сараях, где из икры выводились мальки для выращивания: карпы, щуки и судаки, но не молодь угрей — к сожалению, ее за большие деньги импортировали из субтропиков и скрытно запускали в здешние воды. Обо всем этом Феликс помалкивал, даже когда его спрашивали. Любой рыболов был лучше осведомлен и указывал с лодки на прибрежный березняк.
— Тут недавно поселился один тип, он-то мог бы нам шепнуть, где что ловится.
В пасмурный мартовский день, после многих недель такого отваживающего, почти враждебного соседства, к дяде Гансу прибежал весь мокрый и по колени забрызганный илом Матиас и взволнованно сообщил:
— Все рыбы перемерли.
Он путано и бессвязно что-то говорил, указывая на дом Феликса, возле которого впервые остановилась машина и как раз подъезжал грузовик с рыболовными сетями.
— Я же о чем-то спросил,—крикнул дядя Ганс вдогонку мальчику, но тот уже выскочил за дверь и умчался с соседскими ребятишками в самую гущу событий, за забор у прибрежного березняка, событий, о которых один лишь дядя Ганс не имел никакого представления.
Вечером, когда возле соседского дома все стихло, он туда забежал, не собираясь на сей раз просить яблок для краснокочанной капусты. Звонок был отключен, почтовый ящик с именем владельца все еще не заменили. Дяде Гансу пришлось шагать через бадьи с варом, разбросанными всюду инструментами, обрывками толя; в последние дни он часто видел Феликса на крыше. Рассказывали, что у него до сих пор протекает кровля. «Ничего-то он не смыслит,— говорили 1 о нем в деревне.— Только и умеет, что детей на свет производить одного за другим. У них уже третий на подходе».
По жене Феликса это никак не было видно, и вообще дядя Ганс не заметил ничего такого особенного.
— Очень любезно с вашей стороны, заходите, пожалуйста,— сказала жена Феликса и прогнала мальчиков, которые теперь не собирались показывать своих игрушек.
— Мы, право, очень рады, что вы к нам заглянули,— заверил в свою очередь Феликс и провел его в гостиную, в угол с окном на веранду, недавно застекленным, с грубо сколоченной рамой.— Мы давно уже собирались вас пригласить, но стройке просто конца не видать, вон сами посмотрите.
На потолке расползлось сырое пятно и кое-где отлетела штукатурка, справа и слева от окна еще виднелись следы непросохшего раствора, однако сквозь стекло, чистое и протертое до блеска, открывался вид на озеро и заросший камышом заливчик напротив, где дядя Ганс часто сиживал в лодке, подстерегая щук. Строго говоря, там не разрешалось удить рыбу, поскольку заливчик этот захватывал угодья рыболовецкого кооператива. Но кого туда понесет? Ведь еще совсем недавно и здесь, где теперь стоит этот дом и они сидят в тепле, ветер свистел в зарослях ольхи и бузины, валя последние трухлявые березы, что, догнивая, загораживали берег и каемку камыша.
Многое изменилось, но немало осталось, как было спокон века. Нравилось или нет это Феликсу, после долгих поисков избравшему для жительства этот уединенный уголок, деревня подбиралась к нему все ближе и ближе. Росли загородные поселки, болотистые поля и луга осушались, а иные безвестные пруды и озерца были превращены в рыболовные водоемы, огражденные заборами и запретительными щитами, словно там оберегались невесть какие тайны или сокровища. Только ребятишек ничем нельзя было отпугнуть, и они проникали во все отгороженные участки и больше других знали о живых и мертвых рыбах.
— Что стряслось с рыбой? — спросил дядя Ганс и сообщил то, что услышал от внука.
Тут взбудораженные .сынишки Феликса ворвались в комнату, вытянули головенки над столом и в один голос закричали:
— Что такое, папа? Ты уходишь?
И хоть мать успокаивала их и уложила в постель, они продолжали у себя в комнате шуметь, словно их мучило какое-то неизвестное до этого дня беспокойство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91