Едва уловимый запах гари. Лица раненых мертвенно-бледные, из-под темных одеял на пол падают капли крови.
Он приблизился к одному из них. Запах гари стал сильнее, и он поморщился. Лицо раненого было белым как бумага. Он издал слабый стон и вдруг, приподнявшись, испустил душераздирающий крик. В ярком свете рефлекторов губы раненого имели синеватый оттенок. Азиз сунул руку под одеяло, нащупал пульс. Биение было едва ощутимым, с перебоями. Он осторожно отвернул одеяло и непроизвольно отпрянул: ног не было. Лишь два кровоточащих обрубка.
— Кто вы? — спросил Азиз. Еле слышный шепот в ответ:
— Омар Хаддад... палестинский студент...
— Что с вами произошло?
— В кино. Что-то взорвалось в темноте... дальше не помню... очень больно, где-то там...
Лицо раненого вновь исказила гримаса боли.
— Не волнуйтесь. Сейчас что-нибудь сделаем.
— Доктор, я буду жить?
— Конечно, конечно. Где болит?
— Адская боль внизу... что там с ногами?
— Ничего серьезного... Успокойтесь.
Он поискал глазами санитаров. Ни одного не было рядом, лишь какие-то незнакомые люди метались взад-вперед, что-то кричали, плакали. Заметив входящую в палату медсестру, он подскочил к ней, торопливо подтолкнул к раненому.
— Быстро капельницу в вену!
Глянул на соседний стол. Хрупкая молодая женщина лежала на спине. Зеленое платье разорвано на животе. Чуть ниже пупка зияла открытая рана. Он кинулся к телефону, схватил трубку, торопливо застучал по рычажку. На другом конце провода послышался сонный гол об:
— Алло...
— Операционную! Быстро!
— Алло! Операционная слушает.
— Я доктор Азиз. С кем говорю?
— Каусаф, дежурная сестра.
— Немедленно приготовьте два операционных стола!
— Что-то серьезное?
— Несчастный случай. Очень серьезно! Сейчас прибудут хирурги. Приготовьте как можно больше крови для переливания. Преимущественно первой группы. Нет времени для поисков нужной группы.
Он снова помчался в палату. Лицо женщины было неподвижно, взгляд — остекленевшим. Кожа приобрела серый оттенок. Он схватил ее запястье. Пульс не прощупывался.
Он огляделся, ища глазами других раненых. В комнате остались еще одни носилки. Их подкатили к окну. Азиз увидел маленького мальчика, лежавшего на спине. Отбросив одеяло в сторону, осторожно провел руками по ногам, бедрам, животу, груди, до самой шеи. Открыв ему рот, слегка потянул пальцами за язык. Заглянул в уши и только после этого взял пальцами
маленькое запястье. Пульс был ровный. Кажется, все в порядке. Вздохнул с облегчением. Потом заметил небольшую кровоточащую ссадину над левым ухом. Подозвал медсестру.
— Фатхия, приготовьте тонкую иглу, нитки и принесите мне чистые бланки. Его надо будет на сутки поместить в травматологическое отделение.
Он вышел из помещения. Ночь была прохладной. Вытащил пачку сигарет и закурил. Прислонившись спиной к колонне, сделал глубокую затяжку. К нему подошла старуха в длинном черном пальто.
— Доктор, вы там были сейчас, с ними? — спросила она, показывая рукой на дверь.
— Да, тетушка:
— А как там мой сынок?
Ох уж эти матери! Всегда они тут как тут...
— Как зовут вашего сына?
— Омар Хаддад, палестинский студент.
Азиз вздрогнул. Показалось, что когда-то он уже бывал в подобной ситуации.
— Его нужно срочно прооперировать. Его увезли в операционную.
— Серьезная операция, доктор?
— Очень серьезная, матушка... Но он попал к хорошим врачам.
Некоторое время она молчала.
— Он будет жить, доктор?
— Конечно.
— Да благословит тебя аллах, сынок. Я чужая здесь, и дороже его ничего у меня в жизни нет.
— Чужая? Нет, вы не чужая. Вы наша мать, а мы — ваши дети. У меня такая же мать, как вы. Она очень похожа на вас.
— Нынче все матери похожи, сынок. Они молчали.
— Что же вы тут на холоде стоите? Зашли бы в помещение. -Куда?
— В мой кабинет хотя бы.
Она пошла рядом с нйм^ стуча каблуками по линолеуму. Длинный коридор, погруженный в сумрак, был пуст. Никто не повстречался им на пути. Они медленно поднялись по лестнице. Он открыл дверь комнаты, пропустил ее вперед, усадил в кресло.
— Извините, я спущусь в операционную. — Он вышел в коридор. Закрывая за собой дверь, бросил взгляд на высохшую маленькую фигуру, сгорбившуюся неподвижно в кресле.
Надия сидела за овальным столом напротив Азиза. На завтрак была яичница, традиционный фуль - слегка обжаренные бобы в томате с лимонным соком и перцем, брынза, черные маслины, абрикосовый джем, лепешки в разноцветной плетеной хлебнице. В руке у нее был стакан янтарного чая. Азиз смотрел в ее большие черные глаза.
Это был их первый полноценный выходной после нескольких напряженных недель. Они сидели на балконе, греясь на солнце. Вытянув ноги под столом и развалившись в кресле, он глядел на огромные эвкалипты, отгораживавшие их дом от соседнего двора. Эти минуты праздности доставляли ему истинное удовольствие. Он достал из деревянной шкатулки, лежавшей на утренних газетах, сигарету, закурил. Голубоватый дымок медленно потянулся к солнцу/ Он так и не притронулся к еде, и, заметив это, Надия укоризненно покачала головой:
— Ты почему не ешь?
— Не хочется.
— Но почему? Сегодня наконец выходной, а ты всю неделю питался кое-как. Твоя мама просила, чтобы я хоть немного подкормила тебя. Смотри у меня! — Она шутливо погрозила ему пальцем.
— Да ты и сама ничего не ела.
— Тебя жду.
— Не могу что-то. Чаю только попью. — Он сделал пару глотков и поставил стакан.
— Неприятности? — В ее голосе зазвучало беспокойство.
— Понимаешь, на той неделе я такое видел... Никак не могу забыть.
Она молчала, ожидая продолжения, но он снова задумался, погрузился в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128