По улице Мухаммеда Али двигались старые обшарпанные трамваи; неожиданно в нем пробудились воспоминания давно прошедших дней. Вспомнился почему-то звон медных браслетов, худое бледное лицо дервиша, длинные развевающиеся волосы, бой барабанов. Обряд "зар" — изгнание дьявола из больного человека. Белые ноги женщин, мелькающие из-под длинных одеяний в танце, бьющие ритмично об пол. Молчаливый призыв во взгляде черных подкрашенных глаз. Воспоминания юности, познающей сокровенные тайны мира, который приближался к своему концу.
Грузовик тряхнуло на переезде через трамвайные рельсы, потом он снова покатил по ровной дороге. Азиз бездумно наслаждался дуновением встречного ветра, овевавшего лицо.
Вот маленькая закусочная "фуль", где готовят блюда из фасоли. Высокий мужчина с мускулистыми волосатыми руками
9 77
бросает бобовые котлетки таамия в черный чан с кипящим маслом. Пахнуло знакомым запахом, от которого у него защемило сердце.
Толпы прохожих на улицах, кафетерии, магазины, из окон выглядывают люди — в глазах сонная скука. Им наперед известно, что сулит очередной день. Он шарил по мелькавшим лицам взглядом, по сотням лиц, выискивая хоть одно знакомое, словно вернулся домой после долгого путешествия. Голова пошла кругом, пришлось остановить взгляд на капоте грузовика, быстро приближавшего его к месту назначения. Начал считать секунды под гул мотора. Вот и площадь Атаба, широкий разворот машины. Проплыли мимо над головой часы на башне центральной почты. Много лет минуло с той памятной ночи...
Улица Абдель Азиза. Стоявший рядом с ним полицейский потерял равновесие на ухабе и больно наступил ему на ногу. Азиз никак не отреагировал — будто ничего и не случилось. Отрешенность хронического страдания стала частью его натуры. Поднял лицо кверху — на голубом небе одно полупрозрачное облачко. Сердце словно замерло и вновь неровно забилось.
Площадь Цветов и Гарден-стрит. Он представил себе море цветов, танцующих в такт ветру. Что здесь было сотни лет назад?
Грузовик катил теперь по тихим и чистым улочкам мимо шеренг деревьев и благоустроенных домов. Короткий переулок неожиданно вывел их на набережную Нила. Воды великой реки побурели: признак сезона наводнений. Отсюда до его дома рукой подать. Интересно, что сейчас делает мать? Сидит, наверно, на диване в гостиной, вышивает чайную салфетку и думает. Он не сообщил ей, что именно сегодня его переводят в больницу. Не хотелось, чтобы видела его в наручниках. Ей стало бы грустно. Конечно, она постаралась бы скрыть свои чувства, а потом плакала бы ночью. Она вообще была очень сдержанной на людях. Ему это передалось по наследству. Вырос, возмужал, стал человеком, чье сердце отзывалось болью и радостью на все, что происходило в окружающем мире. Однако на лице его чувства не отражались, разве что мелькнет в глазах странное выражение, скользнет мимолетная горькая улыбка или сожмутся плотно губы: приметы никому не заметные, кроме тех, кто хорошо его знал.
Серебристые листья гигантских деревьев поблескивали на солнце. За ними впереди показалось белое массивное здание — полярный медведь, лежащий у кромки воды. Четверть жизни провел он в его коридорах и палатах, сначала обучаясь, а потом работая. Грузовик прокатил по небольшому мосту прямо к главному входу — вот-вот задавит группу людей, стоявших возле двери. Что-то сердито крикнул мужчина, подхватив под руку старушку, которая чуть было не угодила под колеса.
Машина, не снижая скорости, резко затормозила — взвизгнули тормоза, и она остановилась перед входом в отделение "скорой помощи". Азиз успел вцепиться в крышу кабины, чтобы не выпасть.
Сначала полицейский спрыгнул на землю, за ним — Азиз, потом второй полицейский. Их маленькую группу возглавил вылезший из кабины офицер — сигарета в зубах, на лице брезгливое выражение. Поднялись по мрачной лестнице в узкий коридор. Еще одна дверь — и они очутились в просторном центральном коридоре, по которому двигался поток людей. На них поглядывали с любопытством,, оборачивались вслед: человек в наручниках, полицейские в черном, офицер с повадками генерала.
Азиз вдруг узнал некоторые лица проходивших мимо людей. Профессор-ортопед, который когда-то учил его. Неплохо выглядит: гладко выбрит, лицо довольное, в волнистой шевелюре седина. Он посмотрел на Азиза в упор, кивнул ему с ободряющей улыбкой. Азиз ответил ему улыбкой, почувствовал, как сразу тепло стало на сердце. Здесь был его дом, здесь его знали. А некоторые отвели взгляд в сторону, сделали вид, что не узнали его или просто задумались.
Вот идет высокая стройная женщина в белом халате. Когда он познакомился с ней, она была еще совсем молоденькой девушкой. Теперь она старшая медсестра, делающая обходы палат. Они неожиданно оказались лицом к лицу, едва избежав столкновения. Выдохнула:
— Доктор Азиз...
— В сторонку, мадам, в сторонку, — сердито пробормотал полицейский.
Она отшатнулась. Когда Азиз бросил взгляд через плечо, она стояла посреди коридора, удивленно глядя им вслед. Кивнула ему и едва заметно помахала рукой.
Офицер внезапно остановился и, обернувшись, спросил:
— Дальше куда?
— В хирургический.
— Здесь их несколько.
— В ближайший кабинет.
— Тогда показывайте куда.
Они поднялись по лестнице на второй, потом на третий этаж, немного прошли по коридору, свернули вправо. Тяжелые башмаки громыхали по плитам пола. Ненавистный, кощунственный для больницы звук.
Большой зал был полон студентов. Они толпились возле черной доски, на которой мелом было начертано "Экзамены". Сердце слегка сжалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128