Это правда?
— В известном смысле. Хотя я не могу считать себя крупным специалистом в этой области.
— Это не имеет значения... Словом, я сейчас в Каире и хотела бы с вами встретиться. Как это сделать?
— Простите, один маленький вопрос. А кто эта самая приятельница, которая вам обо мне говорила?
— А, это госпожа Аида Рагаб, она училась вместе со мной в Мичиганском университете.
Аида Рагаб? Судорожно роюсь в памяти. Нет, это имя мне ничего не говорит.
— Что-то не припомню такую...
Легкий шорох в трубке. Молчание. Наверно, я смутил ее своим ответом. Но в самом деле, почему ей понадобился именно я? Она же без труда может получить все нужные ей материалы официальным путем, в библиотеках. А может, прослышала о моем прошлом, захотела представить в своей работе и точку зрения таких, как я? Да что особенного, встречусь с ней разок, большое дело! Почему-то любопытно на нее поглядеть. Уж очень голос у нее приятный. Да и потом, невежливо как-то отказываться. Человек старался, разыскивал меня. Много ли найдется в эти дни людей, которым я нужен?
— Алло, вы слушаете?
— Да, да?
— Скажите, а чем конкретно я бы мог быть вам полезен?
— Мне бы хотелось взять у вас интервью. Так, кое-какие вопросы о профсоюзном движении в Египте. Меня интересует, в частности, период с конца второй мировой войны до июльской революции 1952 года. Дело в том, что я готовлю диссертацию, собираю материал и мне необходимо представить различные точки зрения.
— Я все понял. Так когда вы хотели бы встретиться? •г- О, в любое удобное для вас время.
— Вас устроит будущий четверг? Вечером, часов в шесть?
— Вполне. Где?
— Если хотите, можно у меня дома.
— Нет, если вы не возражаете, давайте лучше у меня. Все-таки я еще не совсем свободно ориентируюсь в Каире. Кроме того, и магнитофон с собой тащить, и бумагу... А дома все это под рукой.
— Пожалуйста, можно и у вас. Значит, до встречи в следующий четверг.
— Постойте, но вы же не спросили мой адрес! В самом деле, я совсем об этом забыл.
— Вы правы! Диктуйте, я записываю.
— Улица Гиср ан-Нил, 141, девятый этаж, квартира тридцать шесть...
— Найду, я знаю, где это. Итак, договорились? Всего хорошего.
Председательствующий упорно гнет свое: я намеренно увожу суд в сторону, тяну время. Да зачем мне это нужно? Что могут изменить несколько лишних дней? Конец известен заранее, и чем скорее, тем лучше. Невыносимо по ночам, скорчившись от холода под одеялом, ждать, когда холодный серьш рассвет разольется за железной решеткой. Нестерпимо целыми днями ждать наступления спасительного мрака, когда я наконец смогу остаться один и не буду видеть ни вас, сидящих за судейским столом и злорадно предвкушающих мой конец, ни тех, кто пялит на меня глаза из зала — еще бы, сенсация! Такое увидишь не каждый день...
...Я собрал со стола бумаги, экземпляр контракта и спрятал в чемоданчик "кейс", с которым никогда не расстаюсь. Разделся и нырнул в постель с облегчением человека, которого ждут несколько часов хорошего сна. Все. Контракт пересмотрен, компромиссные поправки внесены. Что поделаешь, надо быть гибким. В конце концов этот проклятый контракт не изменит ход истории. А мне надо жить... Откуда-то доносится негромкая песня. С детства люблю музыку. И голоса природы — рокот волн, шелест деревьев, свист птиц. Сидя в тюремной камере, натренировал ухо настолько, что научился улавливать по ночам даже далекие звуки чьих-то веселий — ритмические удары бубна, струнный перебор уда и даже звон браслеток на щиколотках танцующих женщин. Для меня все начинается со звуков. И с Аминой все у нас началось с ее голоса. Сначала я услышал этот голос, а потом уже увидел его обладательницу. Дело было в поезде, я ехал тогда в Хелуан...
...Лучи зимнего солнца сквозь оконное стекло ласково пригревают лицо. Яркий свет слепит глаза, и я открываю их только на остановках. Суета на перроне, давка у дверей... Какая-то каша из людских ног, локтей, голов, тел... Все это остервенело возится, сражаясь за маленький пятачок пустого пространства между скамьями, и затихает лишь на короткое время, чтобы собраться с силами для нового сражения на следующей остановке.
И вдруг — женский голос, веселый, задорный и в то же время решительный. И смех — заливистый, светлый. Судя по всему, она стоит где-то неподалеку, в проходе. Поглядеть? Да нет, лень. Кто-то наступает мне на ногу. Открываю глаза и встречаюсь взглядом с глазами, глядящими на меня в упор и даже с некоторым вызовом.
В смущении отвожу взгляд в сторону. Так за всю жизнь и не научился уверенному обращению с женщинами... Немного погодя спохватываюсь, пытаюсь снова отыскать ее в толпе, но ее уже нет. Исчезла. И вместе с ней исчезло ощущение внезапной радости, родившейся при звуках ее голоса. И снова на душе стало уныло и тускло, и опять вернулось чувство, что жизнь проходит понапрасну. Проклятое это чувство неистребимо жило во мне, лишь изредка затихая, чтобы затем напомнить о себе с новой силой. И только уже здесь, на скамье подсудимых, я вдруг понял, откуда оно взялось. Его истоки — в моих несбывшихся надеждах, и посетило оно меня впервые именно в тот день, когда я, оставив за спиной тяжелые деревянные ворота, шагнул на свободу... Долгие годы- я жил ожиданием простых радостей — посылка из дома, свидание с близким человеком, возможность почитать вечером при свете свечи... И мечтал — мечтал о том, что будет завтра, там, на воле. Мечты бушевали в моей душе, как поток в половодье, ожидающий своего часа, чтобы, прорвав плотину, хлынуть на поля и напоить иссохшую землю...
Дождался своего часа и я. Вырвался на свободу — а мечтам-то моим, оказывается, в этом мире нет места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50