Руководители почувствуют, что управлять заводом — это не только о парадных вывесках заботиться, надо знать экономические законы, учиться коммерции, понимать, что помимо планов существует эффективность. Взял кредиты у государства на капстроительство — будь любезен добиться, чтоб машины на полные обороты работали, выдавали продукцию, накапливали ресурсы стране. Знаю, ваш завод немало бурь перенес, есть и опыт кое-какой, и возможности... Что ж, теперь поглядим, на что способна ваша новая руководящая группа. Может, трудности добром обернутся? По-мо- ему, сейчас наступил самый удобный момент для реформы в машиностроении. Конечно, нельзя одним махом изменить всю систему, но хоть сколько-нибудь продвинуться вперед — тоже дело. Одним словом, директора не вправе больше руководить производством старыми методами. 3-й пленум потребовал, чтобы мы раскрепостили мышление, пустили в ход технику, и это требование нужно воплотить в жизнь». Мне кажется,— заключил Чэнь Юнмин,— что замминистра сказал очень точно. А что мы сделаем — уже зависит от нас самих.
На лбу У Годуна резче обозначились морщины, и каждая была похожа на лежащий вопросительный знак, выражавший крайнюю степень сомнения.
Старые методы не годятся. А чем же они плохи? Разве планы из года в год не выполняются? Взять к примеру грузовики, выпускаемые Первым чанчуньским автомобильным заводом. Технология пятидесятых годов, а никто на машины не жалуется, спрос на них даже растет! А так, с бухты-барахты — здесь что-нибудь изменить, там,— где гарантия, что получится хорошо? Можем и то, что есть, растерять.
Самому себе чашку риса искать? Значит, планирование и госзаказы — побоку? В партшколе их учили, что
плановое ведение экономики — одно из важнейших преимуществ социализма. А если отбросить планирование, то в чем тогда преимущества? Тем не менее У Годун смолчал. Замминистра сказал свое слово, директор сказал — что ж ему теперь говорить? Только мысль о конкуренции с заграницей пришлась У Годуну по сердцу. Достаточно вспомнить, что люди произошли от обезьян, а иностранцы ведь более волосатые, чем китайцы. Это означает, что иностранцы недалеко ушли от обезьян. Почему же тогда китайцы в конкуренции на вторых ролях? Если всем сплотиться в одном порыве, пренебречь личными интересами, устранить разногласия — никакие преграды не страшны! Ну возьмите пятьдесят восьмой год, «большой скачок». Какой порыв был, а?! День за двадцать шел, в пятнадцать лет решили догнать Англию! Еще песню пели, там такие слова были: «Все преграды сметем, горы в море снесем, короля англичан бьем китайским тузом!..» Ох, прекрасное было времечко. До чего же приятно к нему возвращаться мыслями. Каждый день как на марше. Душа ликует, точно во время парадов на площади Небесного Спокойствия. Грудь вперед, ноги шаг печатают: ать-два, ать-два!.. Руки взлетают... И все — как один человек, по одной команде... Почему же потом охладели? Ох, вечно кто-нибудь находился, кто мешал революционному курсу председателя Мао, отца нашего дорогого. А теперь полюбуйтесь, какой ералаш в стране! Черт поймет, откуда навеяло эту моду на демократию. Неужели в условиях социализма кому-то недостает демократии? Лишь помещикам, богатеям, вредителям, контрикам, «правым»... Да, сейчас и «правых» вроде нет, точно ветром сдуло. Что там «правые» — и Дачжай ни во что не ставят, вновь свободные рынки всюду... В родной деревне, рассказывают, гадатели появились, чертовщина всякая из щелей выползла... Будь жив председатель Мао, отец наш, уж он бы не допустил такого.
У Годун сам не мог сказать, с каких пор буквально все вокруг начало вызывать у него недовольство. В его сердце как будто пробрались маленькие, невидимые червячки и ползали там, копошились... Его все время мучило чувство, что жизнь идет ненормально, что небо вот-вот упадет на землю. Ох, как тревожно было у него на душе!
Чэнь Юнмин с интересом вертел в руках принесенную Лю Юйин банку с соленьями, словно пытаясь выяснить, из чего именно составлено это чудо. Оно занимало его не меньше, чем новый автомобиль. Чэнь во всем находил интерес, всему отдавался полностью, поэтому, должно быть, и выглядел старше, чем был на самом деле. И лицо его, видимо, потому казалось таким привлекательным, что в нем отражалось несовместимое: детская непосредственность и упрямство, мудрость опыта.
Речь его все больные в палате слушали затаив дыхание. И парнишка из мастерской по ремонту зонтиков, и старик конторщик, и мясник, и преподаватель. Возможно, они еще не совсем хорошо уяснили себе суть решений пленума, но каждого, кто сохранил хоть чуточку интереса к жизни, эти простые слова не могли не зачаровать. За последние годы было немало различных сообщений, отчетов и постановлений, но как увязать эти магистральные линии и программы с конкретной жизнью, представляли далеко не все. А сейчас, слушая Чэнь Юнмина, люди почувствовали: да ведь это же та великая правда, которую ждал, о которой мечтал народ! Паренек убрал авторучку, подпер рукой подбородок, и в глазах его затеплился свет. Вот в чем дело-то! Почему же на собраниях эти мысли казались такими сухими и скучными? Даже у старика конторщика взамен неизменной фальшиво-льстивой улыбки губы приоткрылись в искреннем потрясении. Преподаватель сказал:
— Эге! Ваш замминистра в двух словах изложил всю суть пленума. Голова!
Мясник выразил восхищение на свой особый манер. Повернувшись к жене Чэнь Юнмина, он воскликнул:
— Доктор Юй! Мясо будете покупать — обращайтесь ко мне! Если вам нужны ножки, окорок, печень, филе, вырезка — скажите только!..
Юй Ливэнь, прикрыв рот рукой, засмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119