Он чувствовал, что где-то должна существовать общая почва, общие интересы. Но, чтобы найти ее, вероятно, потребовалось бы столько жертв и испытаний, что лучше примириться и попытаться лишь время от времени защищаться; что он в конце концов и сделал в сегодняшнем разговоре с Теодореску.
Суслэнеску зашел в корчму, уселся в чистой комнатушке, предназначенной для «господ», и заказал все, о чем мечтал еще с утра, хотя есть ему уже не хотелось. Вскоре явился писарь Мелиувд, выпил свою порцию цуйки и, повеселев, понес всякую чепуху о своей счастливой семейной жизни, о широких планах, частично сбывшихся, частично нет. Суслэнеску рассеянно слушал писаря, стараясь из вежливости понять что-нибудь из его бессвязной болтовни. Сидел он здесь долго, пока не появился Кордиш и не сообщил, что пришла присланная за ними из усадьбы машина.
3
—Хоть бы кончилась поскорее эта история с землей, воскликнула Эмилия, вставая из-за стола и направляясь к печке, чтобы подложить несколько поленьев. — Я затопила, чтобы тебе было поуютнее дома,—объяснила она Джеордже. — Достаточно на фронте холода натерпелся, бедняга. Мама сердится, говорит, что только такие расточительницы, как я, топят весной печку. Она и сама мерзнет, но ни за что на свете не зайдет сюда погреться. Тебе хорошо так?
— Да, спасибо. Очень хорошо. Молодец, что догадалась протопить.
В просторной комнате, несмотря на раннее время, уже царил серый полумрак, и красный глазок печи уютно поблескивал в глубине. Джеордже некоторое время следил за уверенными движениями жены, потом вдруг тяжело вздохнул.
— Что с тобой? — вздрогнула Эмилия, сидевшая на корточках у огня, и, слегка откинувшись назад, прислонилась спиной к коленям мужа. Тело ее показалось Джеордже неожиданно тяжелым.
— Ничего... Что-то ноет рука. Наверно, к перемене погоды.
— Возможно, и так.
Эмилия с досадой прикусила губу. Она хотела спросить мужа, как он может так спокойно говорить об «этом», но не осмелилась.
— Ты стал какой-то задумчивый. Не надо тратить столько нервов по пустякам. Бери пример с Арделяну — он мне кажется очень опытным в своем деле... коммунистом. Ты же принимаешь все слишком близко к сердцу. Хочешь закурить?
— Конечно. С удовольствием. Но знаешь, я все же попытаюсь бросить курить. Чувствую что-то...
Не договорив, Джеордже уселся поудобнее в углу дивана, подперев подбородок ладонью. Его тонкое слегка раскрасневшееся от огня лицо показалось Эмилии таким красивым, что у нее захватило дыхание. «Он останется таким же и через несколько лет,— подумала она. — Как это несправедливо. Любые заботы проходят для мужчин бесследно, и стареют они медленнее нас. А мелочей они попросту не замечают».
— Надо написать Дану, чтобы приехал на несколько дней,— тихо сказал Джеордже.
— Господи! Да ты уже второй раз говоришь мне об этом,— испугалась Эмилия. — Что-нибудь случилось? Или во сне его видел?
— Да нет, что за глупости? Просто хотелось бы поговорить с ним о многом... Знаешь, я часто думаю о нем, о его будущем, и, как ни странно, в моем воображении он по-прежнему ребенок, каким я его оставил...
— Ты боишься, что он не будет разделять твоих убеждений? — очень серьезно спросила Эмилия.
— Каких убеждений, Эмилия?
— Да этих самых, коммунистических... Не бойся... Дан умный мальчик.
Джеордже на мгновение замялся, по сути дела он ничего не мог сказать. Конечно, она поняла бы его, как всегда, правильно, но не до конца. Эта пропасть между ними утомляла Джеордже, и он чувствовал усилия жены перешагнуть через нее. Ему вдруг стало неудобно от того, что Эмилия всем телом налегла на его худые колени. Самым честным с его стороны было бы сказать ей: дорогая, в данный момент для меня важны вещи, которые ужаснули бы тебя или, в лучшем случае}—показались бы тебе непонятными. Скажи мне — как поступить в моем положении?..
Джеордже хотел было погладить Эмилию и осторожно отстранить ее, но испуганно остановился от острого чувства — ему казалось, что он ощущает недостающую руку, она по-прежнему словно участвовала во всех его движениях. Испуг, сопровождаемый проблеском надежды и радости, сменился, как всегда, внутренним оцепенением. Все это помогло Джеордже забыть эхо, пробужденное в нем словами Суслэнеску, перекликающееся с мыслями, возникшими еще во время разговора с Митру в поле, когда тот поймал ему рыбу. Эмилия встала, со вздохом присела к столу и снова взялась за вязанье свитера из толстой грубой шерсти для Дана.
— В ближайшие годы он сильно изменится,— неуверенно начал Джеордже.
Эмилия удивленно взглянула на него и пожала плечами.
— Не хочешь ли вздремнуть, Джеордже? Полежи капельку.
Эмилия подошла к мужу и укрыла его мягким, потертым, но еще очень теплым одеялом. Джеордже сразу закрыл глаза, надеясь уснуть. Суслэнеску был прав — с этой двойственностью нельзя больше мириться. Его нынешние действия лишены всякого значения до тех пор, пока это лишь простые жесты, с помощью которых он выполняет программу. Такие приемы доступны и ловкому политическому жулику, который понял, что на карту коммунистов можно будет долгое время делать серьезные ставки. Какое, однако, значение моя^ет все это иметь для Эмилии! Если бы у него было больше времени, может, было бы легче... Больше времени...
Джеордже долго лежал в состоянии какого-то оцепенения. Он видел быстрые движения Эмилии, блеск спиц — сложную и бессмысленную игру пальцев, слышал приглушенное гудение печи и звуки, проникавшие сюда с улицы. Надо было открыто поговорить обо всем с Арде-ляиу, думал Джеордже. Рассказать ему, в каких противоречиях он запутался, и попросить совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190