— Давай сюда,— Вахтанг почти силой вырвал у отца лопату. Работал он споро, привычно. Иона любовался сноровкой сына, хотя ему было немного обидно, что сын обходится без него. Ясно было, что Вахтангу не нужна его помощь, и он стоял, как посторонний, стараясь не показывать своей досады.
Потом Вахтанг поджег выполотую траву, и она загорелась, сухо потрескивая.
Когда они возвращались с кладбища, Вахтанг сказал:
— Оставила меня мать сиротой.
Иона чуть было не спросил: как же — сиротой? А я? Но промолчал.
«Сын не нашел для меня ни единого теплого слова. Неужели не стосковался об отце? Как будто только для того и приехал, чтобы на кладбище сходить. Элисабед, вот когда ты со мной рассчиталась!»
— Мне надо в комендатуру, я скоро приду,— сказал Вахтанг.
— Хорошо,— Иона направился к дому.
О себе выколю, язык вырву, рот землей набью, лишь бы ему хорошо было...»
Вечером пришел Силован.
Стол накрыли в комнате новой жилички. Тамадой выбрали Силована.
Вахтанг сразу опьянел. Сначала пристал к отцу: почему Ева — чужая женщина — ведет себя в их доме как хозяйка. Потом сбросил на пол пепельницу с окурками. Он громко пел, смеялся и никому рта не давал раскрыть. Когда Ева сказала ему, что Иона награжден медалью, он удивился и спросил, обернувшись к отцу:
— За что же тебе медаль дали, за пение?
Иона с трудом увел Вахтанга и уложил на свою кровать. Вахтанг тотчас захрапел. Когда Иона вернулся к столу, Силован сказал:
— Что поделаешь, мальчик столько перенес.
Ева сидела, крепко сжав губы; Ионе показалось, что она сердится на Вахтанга.
— Он еще ребенок,— заключила новая жиличка.
В ту ночь Иона долго не мог заснуть. Сидел на балконе и курил. В комнату, где спал Вахтанг, он вошел на рассвете. Сын разметался во сне, сбросил одеяло. Иона заботливо укрыл его.
— А? Что? — Вахтанг вскочил.— Кто здесь?
— Никого здесь нет, сынок, спи спокойно.— Иона хотел вернуться на балкон, но Вахтанг схватил его за руку.
— Папа,— сказал он.— Папочка!
У Ионы подкосились ноги, и он сел рядом с сыном. Вахтанг обнял его за шею и зарыдал:
— Папа, папочка, бедная наша мама... не уходи, останься со мной.
— Конечно, конечно, сынок,— плакал Иона,— я никуда не уйду, только ты не плачь. Все будет хорошо.— Он гладил Вахтанга по волосам — рядом был сын, беспомощное дитя, вернувшееся в отчий дом.
Наутро Вахтанг отправился в город — погулять, сказал он отцу. Вернулся он поздно вечером, вместе с Евой, очевидно* они встретились на улице. Оживленно беседуя, оба вошли в дом. Иона обрадовался, что Ева больше не сердится на Вахтанга,
Потом Вахтанг сыграл с Ионой в шахматы. Иона выиграл. Ева смеялась над тем, как серьезно Вахтанг переживает проигрыш.
— Теперь вы сыграйте со мной,— предложил Вахтанг Еве.
— Я не умею,— смеясь, ответила Ева.
— Тогда не смейтесь.
Наступила неловкая тишина. Ее нарушила Ева.
— Я пойду спать, у меня что-то голова разболелась,— сказала она.
— Как так можно,— выговаривал Иона сыну,— разве с женщинами так разговаривают?
Вахтанг ответил закуривая:
— Если хочешь, я пойду извинюсь,
— Я не для. того говорю...
Через некоторое время Ева снова вошла в комнату.
— Не спится.
— Какое время спать,— сказал Иона,— еще и девяти нету.
— Голова болит.
— Хотите, пройдемся? — предложил Вахтанг.
Ева почему-то посмотрела на Иону, Вахтанг тоже, но он быстро перевел взгляд на Еву.
— Идите, идите,— поспешно сказал Иона,— что вам дома сидеть!
— Идем, Ева,— поднялся Вахтанг.
— Нет.
— Почему?
— Во-первых, потому, что не хочу, во-вторых, мы, под, на «ты» еще не переходили...
— Ох, простите, пожалуйста,— засмеялся Вахтанг,— вот вы, оказывается, какая!
— Какая? — без улыбки спросила Ева.
— Очень хорошая. Пошли, пошли. Простите грубого солдата, который забыл, как следует разговаривать с дамами.
«Можно подумать, что он когда-нибудь умел»,— Ионе не понравился самоуверенный тон сына, но он воз-! держался от замечаний.
— Не хотите — не надо,— с прежней улыбкой продолжал Вахтанг,— я все равно иду гулять. Если вам со мной неприятно — дело ваше.
Иона сам себе не поверил, когда услышал спокойный голос Евы:
— Отчего же, я пойду.
Они только ушли, как появилась Медико,
— Я видела его на улице.— Медико, сгорбившись, сидела на краешке стула.— Он очень изменился.
— Вахтанг только что ушел.
— Знаю. Я целый час на улице стояла. Если бы он был дома, ни за что бы не вошла.
«Как он резко разговаривал с Евой!» — думал Иона.
— Я утром бежала за хлебом, смотрю, Вахтанг идет. Я к стене прижалась. Слава богу, прошел, не за« метил!..
«И вообще он со всеми так разговаривает, как будто он старше и больше нашего знает. Я не о себе беспокоюсь, перед другими неловко».
— Вы сказали ему обо мне?
— Сказал.
— И что же?
— Ничего. Он тебя простил.
— Не смейте так говорить! — Медико вскочила со стула.— Все, что угодно, только не это.
— Что я такого сказал? — опешил Иона.— Он тебя простил. Разве это плохо?
— Это ложь.
— О, господи! Я тебе уже сказал, дочка, думай о семье.
— Вахтанг не мог меня простить. Если он простит меня, я умру. Мое единственное утешение — что он никогда не простит мне измены. Единственное, слышите? — Голос у Медико дрожал, она прижимала к груди сплетенные пальцы и почти кричала: — Не Вахтанг, а вы, вы сами меня не любите! — она хлопнула дверью, оставив Иону в полном недоумении.
Одно он понимал: эта несчастная женщина во лжи видела надежду и утешение и всю жизнь будет носить в своем сердце эту ложь.
Эх, Иона! Зачем ты свел с ума бедную девочку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21