Сейчас в доме тишина. Дети спят. По двору гуляют муж с женой, приехавшие из Тбилиси. Ему лет пятьдесят, ей немного меньше, но она тоже не первой молодости. Разрез на юбке приоткрывает стройные ноги. У мужчины внушительный животик. Седые волосы на черепе — как стружка. Кажется, подует ветер — и начисто снесет реденькие завитки.
— Ох, здорово! — Мужчина босиком ступает по траве. Его туфли брошены под деревом. Там же сидит большая белокурая кукла, словно ей поручено сторожить обувь.
У ворот стоит «Волга». Мужчина то и дело поглядывает на нее: «Надо бы переставить в тень».
— Мальчик неблагодарный, девочка хоть ухаживать будет, когда постареешь...
— Как восемнадцать стукнет — замуж выскочит...
— Если будет красивая...
— А мы красивую выберем,
— Я просил одного знакомого позвонить заведующей. Где она до сих пор?
— Перерыв у них.
— Давай снимем здесь комнату. Давненько я на море не был.
— Девочка, конечно, лучше,
— Будет на тебя похожа.
— Не проиграет.
— Хи-хи-хи! Мальчик может машину разбить, хотя сейчас и девочки не лучше.
— Почему же ты меня за руль не сажаешь?
— Ты моя птичка!
— Скажешь тоже.
— Вода тут есть где-нибудь?
— Вон кран, не видишь?
— Там собака.
— Трус.
— Как тебе идет это платье!
— Неужели тут нигде нет туалета!
— Потерпи.
— Хорошенькое дело,
— Как назовем ее?
— Кого?
— Нашу дочку.
— Наверно, у нее есть имя.
— Нет, мы назовем ее Цисия, Ци-си-я, хорошо?
— Называй как хочешь.
— Непременно хочешь назвать именем твоей мамаши?
— При чем здесь моя мамаша?
— Чего ты кричишь?
— Потерпи, потерпи! Сам терпи!
Весь мир словно под стеклянным колпаком, ни один листик не шелохнется. Положив голову на лапы, спит собака. Из крана капает вода. Капля беззвучно падает на мшистый камень. Раскрытые окна прячутся за белыми занавесками. На крыльце под навесом висит красный колокол. У самых ворот ослепительно сверкает заднее стекло «Волги»,
У Александра серьезная работа — кто-то принес черенки огромного кувшина, и он их склеивает. Весь месяц трудится, не поднимая головы, осталось совсем немного. Сейчас он сидит под яблоней и колдует над черепками. 11уца пристроилась на ступеньках и читает газету. Беко сидит на колодезном срубе, болтает ногами.
— Какой сегодня день? — Это голос Александра,
— Среда,— отзывается Нуца.
— Ай-ай-ай!
— В чем дело?
— Ничего... Значит, среда!
— Среда.
— Среда, четверг, пятница, суббота...
— Жарко.
— Жарко, очень жарко... Значит, среда..,
— Ой, Петре скончался,
— Какой Петре?
— Пхакадзе.
— Когда хоронят?
— В воскресенье.
— Воскресенье... а сегодня среда?
— Жалко беднягу.
— А отчего умер?
— У него был рак.
— Рак...
— Что теперь с его семьей будет?
— Плохо тому, кто умирает.
— Это верно, живые перебьются.
— Слыхала, как говорят: человек для самого себя умирает. Поставь воду курам, перемрут в этот зной.
— Ты меня не учи.
— Что там еще?
— Где?
— Да в газете.
— Тут без газеты, как в огне горю.
— Да, жарковато.
— Да я не о жаре.
— А о чем?
— Что с парнем делать будем?
— Женить его надо.
— Шути, шути, много толку от шуток.
— Я тебе дело говорю, пока Нико его не убил, давай женим.
«Сейчас начнется,— думает Беко.— Вот сейчас».
— И почему я такая несчастная! Кроме семьи и дома, в жизни ничего не видела, днем и ночью покоя не знала, вот сейчас только присела на минутку. Встаю с петухами, позже всех ложусь, но ведь я тоже человек! Чем я бога прогневила? Сын у меня, видите ли, музыкант, у добрых людей дети в Тбилиси учатся, а этот в ресторане на дуде дудит...
— Это не дуда,— бурчит Беко.
— Пусть будет пианино,— Нуца слово «труба» слышать не может,— неужели я лучшего не достойна! Ладно, оставим это, нет у меня счастья, что поделаешь! Сын родной — не убивать же его теперь, но кого он выбрал, в кого влюбился, слыханное ли дело — в замужнюю женщину с ребенком!..
— У нее нет мужа...
— Ах, значит, свекор просто так, из милости, ее содержит! — закричала Нуца.— Если бы она была порядочной, ни одного дня не жила бы в этом доме.
Беко почему-то громко рассмеялся.
— В чем дело, сыночек? — повернулась к нему Нуца.— Что я смешного сказала?
— Плохого я об этой женщине ничего не слышал, что правда, то правда,— вмешался Александр.
— А где ее муж? Где? Или это хорошо? — рассвирепела Нуца.— Я тебя спрашиваю, это хорошо? — Потом накинулась на Беко: — Перестань ногами болтать!
— Чем тебе мои ноги мешают?
— Хоть бы они совсем у тебя отсохли!
— Ладно, мать, будет тебе,— пробормотал Александр, но Нуца расслышала и не преминула ответить:
— Правильно, я ведь у вас прислуга — и больше никто. Не должна язык распускать. Ты совершенно прав... Пожалуйста, я молчу, приведите эту женщину в дом, как вам будет угодно. Приведите, ради бога, и свадебный стол накройте на крышке моего гроба!
— Так тебе Нико и отдаст ее. Он ее как зеницу ока бережет.
— Еще бы! Ребенку ведь нужна нянька. Нико умный, это у вас мозгов нету...
— Да какое время Беко жениться, подумай, что говоришь? — засмеялся Александр.
— Лилипуты приехали, выступать будут,— сказал Беко.
— Ну вот,— развел руками Александр,— что с него взять!
В прошлом году двое лилипутов, муж с женой, пришли к ним снимать комнату. Они сидели на лавке под яблоней, не доставая ногами до земли, с видом надменным и серьезным, как это свойственно лилипутам и детям, попавшим в незнакомую обстановку. В руках они
держали стаканы с вином, которые им всучил Александр.
Мужчина, несмотря на жару, был в черной креповой паре, в белой крахмальной рубашке и черных лакированных туфлях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41