Если выехал вчера вечером, то где же люди, где волы, где он сам, наконец? Неужели случилось несчастье?
Вскочив в седло, Садык направился вверх по улице. Снегу наносило все больше, окна домов тускло светили сквозь белую завесу, на улице ни души, все попрятались...
Садык остановил коня возле дома за высоким глинобитным дувалом, рукояткой плетки толкнул створку ворот. Заперты. Постучал — никого... Несколько раз громко позвал Акбара, но голос едва прорывался сквозь завывания ветра. Привстав на седле, Садык с трудом перелез через дувал. Под айваном дрожала от холода собака. Раза два тявкнув, она тут же затихла. В доме светилось окно. Садык остановился возле айвана и опять громко позвал друга. Открылась дверь, и на пороге показалась Холбиби, жена Акбара. Позабыв поздороваться, Садык спросил:
— Акбар не вернулся?
— Нет, брат. Сердце мое будто раздирают волки. Как он там, в этом аду?
— Когда уехал?
— Сегодня утром.
— Как сегодня?!
— Да, сегодня...
— Видно, бог решил покарать нас!
Резко повернувшись, Садык выбежал со двора, вскочил на коня и хлестнул его плеткой. Заржав от неожиданного удара, конь поднялся на дыбы, потом рванулся вперед. Садык направил его в сторону высокого холма, за которым лежала степь Джахоннамо. Непрерывно подгоняя коня плеткой, он мчался по заснеженной дороге. Ветер свистел в ушах. Казалось, еще немного, и добрый конь вырвет его из объятий этой жестокой пурги.
Но за холмом начиналась степь. Здесь ветер неистовствовал еще пуще. Конь сразу замедлил бег. Белая мгла, ни луны, ни огонька. Страшно одному в поле в такое время. Сейчас единственная надежда Садыка — конь, вот уже два года ходивший под ним и знавший все здешние дороги и тропинки. Вперед, скорее вперед... Только бы добраться до Джахоннамо! Что с людьми? Как они там, неужели замерзают? Или, не дай бог, двинулись в дорогу и буран захватил их в пути?
Садык все торопил коня. Теперь он гнал напрямую через степь. Ветер задувал в рукава и за ворот, холодными иголками покалывал тело. Садык пожалел, что не заехал домой предупредить жену и одеться потеплее. Она наверняка будет беспокоиться. Эх, Акбар, Акбар! Ведь как доверял ему! Конечно, каждый может ошибиться, не зря же говорят: «Человек вскормлен сырым молоком». Если бы дано было знать наперед...
Конь неожиданно споткнулся, Садык вылетел из седла и покатился по снегу. Конь заржал, сразу поднялся, покосился на сугроб и снова заржал. Поднялся и Садык, отряхнул с одежды снег, вытер мокрое лицо и подошел к сугробу. Под слоем снега лежал окоченевший труп осла, а рядом торчала нога человека. Садыку сделалось жарко. Но он тут же взял себя в руки, опустился на колени и осторожно откопал человека. Несчастный! Заблудиться в такую недобрую ночь... и невдалеке от кишлака!
Человек лежал, прижавшись к животному,— видно, старался отогреться, спастись. Однако погибли оба.
Садык перевернул замерзшего на спину, чтобы разглядеть его лицо. Но это ему не удалось. Кто же? Свой? Чужой? Может, один из пахарей? А-а, какое это имеет теперь значение!
Он приподнял мертвого, подтащил его к коню, осторожно, с трудом положил поперек седла, лицом вниз. И все это время боялся, что обледенелое тело выскользнет из рук, что он не удержит его и, не дай бог, уронит на землю. Потом Садык привязал тело к седлу, взял коня под уздцы и пошел рядом.
Он шел совершенно опустошенный. Все чувства его как бы притупились. Вперед, скорее вперед!
Медленно и тяжело, наклонив голову, шагал Садык против ветра. Снег доходил уже до колен. Ветер завывал, как стая голодных волков, швырял в лицо снег, продувал до самых костей. Он думал о пахарях, оставшихся в поле, и сердце его сжималось от недобрых предчувствий.
В ту ночь Садыка спас конь. Он все-таки вывел его к людям. Уже под утро, совершенно обессилев, падая и вновь поднимаясь, Садык добрался до Джахоннамо — с холма увидел наконец тусклый огонек. Минут через десять он уже был в землянке. Люди жгли корни бурьяна и полыни. Едкий дым заполнял сырую землянку. Вокруг этого жалкого подобия костра, завернувшись в халаты, накрывшись мешками, натянув меховые шапки, дремали четыре человека. В углу на охапке старой соломы спал еще один — в шубе.
Опираясь плечом о мерзлую стенку землянки, Садык с минуту молча стоял у входа. Потом закашлялся от горького дыма. Один из спавших зашевелился, открыл глаза и, заметив его, сбросил мешок.
Садык дрожал от гнева. Он закричал бы, но кричать не было сил. Тихо спросил:
— Почему не вернулись в кишлак?
— Когда приехал бригадир, буран уже начинался. Бригадир сказал, чтобы мы остались, иначе все погибнем в дороге,— ответил дядя Акрам.
— А где сам Акбар? Где волы?
— Вот он, спит...— Дядя Акрам показал на человека в шубе.— А волов мы отогнали вниз, к оврагу,— там меньше дует. Конь бригадира и мой осел тоже там.
Садык снова обвел взглядом землянку и дремавших в ней людей. И с тоскливым отчаянием понял, что надежды нет. И все же спросил:
— Где Рашид?
— Бригадир послал его в кишлак, велел передать вам, что мы нашли, где укрыть волов, чтобы вы не беспокоились.
— Значит, сам не поехал, вас тоже оставил, а послал Рашида? Одного!
— Мы все возражали, и Рашид не хотел ехать. Но бригадир приказал — поедешь, и все...
— «Возражали»!— воскликнул Садык.— Выйдите. Поглядите,,, Рашид там, на лошади!
Теперь у него не оставалось никаких сомнений — именно Рашида он откопал из-под снега. Неожиданно он вспомнил, что в прошлом году Акбар и Рашид из-за чего-то поссорились. А потом так и не помирились. Неужели...
— Что за шум? Что стряслось?— проснулся Акбар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26